Сатин поравнялась с юношей.
— Попробуй применить Иеромагию! — предложила она. Дыхание девушки было коротким и прерывистым, обеими руками она сжимала нож.
Рейн вскинул руку и тщательно проговорил фразу на авестийском, глядя на стену:
— Мехабер шель мидраш! — Тайный путь, откройся!
Ничего. Серебряное сияние по-прежнему оставалось горячим.
— Авир мэ хасадим! — Мы не враги!
Ничего.
— Идбар элион! — Отвори дверь!
Ничего.
— Боюсь, у вас ничего не выйдет. — произнёс кто-то сладким, как мёд, голосом.
Рейн обернулся. Прямо перед ними стоял наместник Рамелис. Дым, клубящийся вокруг мужчины, не помешал юноше увидеть полный нечеловеческой злобы взгляд. Рамелис поднял руку — между пальцев сразу забегали языки пурпурного огня. Юноша достал лук.
— Мой господин недоволен твоим сопротивлением, уладец, — спокойно заметил наместник. — Ты почему-то интересуешь его. Думаю, он считает тебя полезным.
— О чём ты? — спросил Рейн, натягивая тетиву. Если ему удастся выиграть время…
— Высокая Присяга должна быть принесена. — Рамелис поднял руку.
Рейн выстрелил.
Стрела вонзилась наместнику в грудь, однако мужчина даже не покачнулся. Тонкие губы наместника разошлись в зловещей усмешке.
— Тебе понадобится более могущественное оружие, чтобы убить меня. — произнёс он чужим голосом. Этот голос нельзя было назвать человеческим — он скорее напоминал завывание ветра в древних руинах. В нём звучали такая власть и сила, что юноша почувствовал себя марионеткой, игрушкой в руках одетого в пурпур безумца.
— Ниам кадваллар.
Рамелис воздел руки к небу. Мрак заклубился вокруг него, принимая форму гигантских щупалец. Кокон из чёрного дыма полностью окутал тело наместника — только глаза выделялись своим кошмарным чёрным цветом, темнее которого не было ничего.
— Лейн таль.
Щупальца судорожно дёрнулись и задвигались у него над головой. Рейн выстрелил ещё раз, но столб темноты перехватил его стрелу, которая тут же рассыпалась в пыль. Что-то светлое — нож Сатин — блеснуло в воздухе и скрылось в коконе из черноты, не причинив Рамелису никакого вреда. Сразу два или три щупальца протянулись к юноше, ухватив его за шею. Рейн выхватил меч, но оружие оказалось бесполезным против магии наместника. Как только клинок коснулся струи дыма, по лезвию прошла паутина трещин. Через мгновение от меча осталась только груда осколков. Рейн рухнул на колени, хватаясь руками за горло. Рядом с ним на белом песке корчилась от боли Сатин: четыре щупальца пригвоздили её к земле, а пятое обвилось вокруг шеи. Лицо девушки посинело.
Мужчина что-то пробормотал, и его ноги в тот же миг оторвались от земли. Он завис в воздухе, его плащ развевался на ветру, как знамя. От укутанной тенями фигуры наместника исходили десятки чёрных щупалец, делая его похожим на огромного паука.
— Меня вам не одолеть. — произнёс Рамелис. Его пустые глаза, казалось, впитали в себя весь свет. — Судьба мира решена. Кузнец Погибели возродится в моём теле, и я разделю с ним величие.
Рейн стоял на коленях, не в силах пошевелиться. Его разум словно онемел, густой мрак всё сильнее сдавливал горло. Дышать с каждой секундой становилось труднее. Кровь оглушительно грохотала в ушах, перед глазами плясами чёрные точки. Когда он услышал какой-то новый звук позади себя, то даже не придал этому никакого значения. Что-то, похожее на…
Сумрак вокруг взорвался, став невыносимо белым. По лицу наместника прошла судорога. Рамелис пошатнулся и закричал — светящаяся стрела прочертила воздух и вонзилась ему между глаз. Мужчина воздел руки к лицу, пытаясь защититься от чего-то невидимого, что-то резко выкрикнул — и исчез.
Давление пропало, щупальца из мрака потеряли плотность и рассеялись — словно чья-то невидимая рука оттолкнула сгустившуюся вокруг Рейна тьму. Юноша закашлялся, хватая ртом воздух. Над ним склонилась фигура в белом. Мир поплыл перед глазами Рейна, но ему показалось, что незнакомец одет в доспехи, а на груди у него вышит герб с чем-то вроде золотого моста на чёрном фоне.
— Диин Элу’a. — прошелестел мягкий голос. — Ахав решумот.
Чьи-то сильные руки подхватили Рейна. Юноша с трудом повернул голову, чтобы увидеть, что с Сатин — и потерял сознание.
Глава восемнадцатая. Ничего, кроме Истины
Иерархи никогда не одобряли мои исследования. Им казалось, что они представляют угрозу, что знание, которое я получил, может как-то навредить их безраздельной власти над Авестинатом. Теперь, когда я стою на пороге гибели, мне не даёт покоя всего один вопрос: чем было вызвано такое отношение? Было ли это простым страхом перед глубокой древностью — или заговор пустил корни даже в Конклаве? Временами мне кажется, что я схожу с ума, что мои преследователи — всего лишь плод воспалённого воображения.
Творец Творения, укрой меня Своим пламенем.
Когда Рейн снова открыл глаза, то обнаружил, что лежит на чём-то мягком. Было тихо. Откуда-то сверху лился ровный жёлтый свет. Пахло чем-то непонятным — травяным, терпким и едва уловимым. Юноша приподнялся на локтях и увидел, что находится в комнате.
Выложенный мрамором пол был устлан белыми коврами. Такие же белые каменные стены были гладкими и пустыми — ни узоров, ни окон. Рейн лежал на пуховой перине, укрытый тонким одеялом. Ткань приятно щекотала кожу.
Он сел. Ничего не болело, ничего не было сломано. Голова была ясной, он чувствовал себя свежим и отдохнувшим.
Что с ними произошло?
В голове появились воспоминания о вчерашнем дне: воссоединение с Сатин, Рамелис, завеса… их кто-то спас. Кто-то убил наместника и, видимо, провёл их через световую стену. Рейн помнил, как его подхватил тот человек в белом. Как ему удалось одолеть Рамелиса? И ещё…
Сатин!
Юноша резко сорвал с себя одеяло и встал с кровати. Голова слегка кружилась, когда ноги коснулись пола — видимо, последствия колдовства наместника. Рейн окинул комнату взглядом, но не нашёл ничего, что хотя бы приблизительно напоминало дверь. На стене висело небольшое зеркальце, рядом с кроватью стоял столик с одной-единственной чашкой. Свет исходил от лампы на потолке, но таких ламп ему видеть не доводилось: больше похожая на драгоценный камень, она источала приглушённое жёлтое свечение и, казалось, светила сама по себе, без огня. Если это Авестинат, то другие чудеса Востока тоже могут быть правдой.
Рейн взглянул на своё отражение и удивился: он выглядел намного взрослее, чем раньше. Худое лицо с высокими скулами напомнило ему Мидира. Светлые вьющиеся волосы за время путешествия успели заметно отрасти и теперь доставали до самых плеч. О прежнем юнце из Кельтхайра напоминали только глаза — всё такие же голубые, с весёлой искоркой глубоко внутри. Рейн ещё долго смотрел в зеркало и не узнавал себя. Человек в зеркале выглядел жёстким и немного печальным, словно пережитые в пути тяготы наложили на него свою печать. Он заметил, что привычная уладская одежда пропала: теперь на Рейне была свободная белая рубаха с красной линией наискосок и такие же белые штаны с широким поясом. Непривычное одеяние.
Юноша вернулся к столику, сделал глоток из чашки и тут же закашлялся, сморщившись. Это был какой-то отвар: на языке появился горький вкус трав и чего-то острого. Стараясь не обращать на это внимания, Рейн заставил себя выпить всю чашку. Если его спасители оставили это здесь, значит, так было нужно. Он подошел к одной из стен в надежде отыскать дверь, но ничего не нашел. Только сплошной белый камень, и ни единого намёка на дверную ручку или рычаг. Попытка надавить на каменные блоки также оказалась безрезультатной. В самом деле, было бы глупо надеяться, что здесь будет тайный проход или что-то на него похожее.
Из-за стены послышались приглушённые голоса. Они звучали слишком тихо, чтобы можно было что-то разобрать, но Рейн понял, что говорят на авестийском. Значит, им удалось! Они в Авестинате! Недолгая радость сменилась приступом тревоги: он не знал, что произошло с Сатин. Последний раз он видел огнепоклонницу в Аннуине, когда Рамелис едва не погубил их всех своими щупальцами из мрака. Что, если она ранена? А если её не успели спасти? Мысль об этом породила другую, более мрачную: наместника ведь не могли убить так просто. Рейн хорошо помнил исчезновение Рамелиса и догадывался, что это было всего лишь бегством. Внутри Рамелиса сидит тот, кого не одолеть обычным оружием…