Каменные блоки вдруг задвигались и отъехали в сторону. Перед изумлённым Рейном стоял человек средних лет, одетый в длинное белое одеяние с широкими рукавами и ярким поясом цвета пламени. Чёрные волосы были стянуты в узел, серые глаза смотрели серьёзно и вдумчиво. Несколько секунд незнакомец разглядывал юношу, а затем заговорил по-уладски, растягивая слова:
— Мать Церковь приветствует тебя, юноша. Скажи, давно ли ты проснулся?
Рейн смутился. Он не знал, как вести с этим человеком, который, очевидно, принадлежал к авестийскому духовенству.
— Недавно. — ответил Рейн и добавил: — совсем недавно, господин.
Незнакомец улыбнулся. — Это хорошо. Не беспокойся ни о чём. Здесь ты в безопасности. Меня зовут Картир, и мне приказано повсюду тебя сопровождать и наставлять тебя на путь истинный.
Рейн не был уверен, что его нужно куда-то наставлять, но ответил:
— Благодарю, господин. Вы — Иерарх, да?
На губах священника появилась лёгкая улыбка.
— Нет, сын мой. Я — рескриптор, один из многочисленных клириков, живущих во Дворце.
— Тогда мне нужно…
— Не стоит спешить. — прервал Рейна Картир. — Сначала ты должен привести себя в надлежащий вид.
Картир сделал почти неуловимый жест, и в стене слева от них открылся такой же проход, как тот, через который он вошёл ранее. Глазам Рейна предстала маленькая, обложенная плитами комната, в которой стояла длинная скамейка и большая круглая бочка, полная воды. Рядом с бочкой юноша заметил столик с ножом, полотенцем и большим куском душистого мыла.
— Я оставлю тебя. — с улыбкой проговорил рескриптор. — Творец Творения завещал нам хранить чистоту не только души, но и тела.
Рейна прямо-таки распирало от желания задать вопрос про Сатин, но ему удалось себя сдержать. Он понимал, что перед встречей с Иерархами следует привести себя в порядок, иначе его даже не выслушают. Когда он вошёл в комнату, стена сошлась за его спиной, вызвав у Рейна невольную тревогу.
Юноша с наслаждением вымылся и побрился, используя нож, чтобы избавиться от щетины. Какое-то время Рейн просто лежал в горячей воде, позволив себе ненадолго расслабиться. В Кельтхайре ему редко удавалось вымыться, а во время пути в Авестинат и того реже: принять ванну он смог только в таверне Хэммона. Было приятно видеть себя свежим и чистым: вода словно смывала с него все горести и тревоги. После этого юноша насухо обтёрся полотенцем и облачился в свою новую одежду. Зеркала не было, и Рейн пожалел, что не может снова увидеть свое лицо.
Картир ждал его на том же месте и, как только Рейн покинул баню, знаком приказал ему идти следом. Они шли по широкому, хорошо освещённому коридору. Стены и пол были белыми, единственным украшением оказался довольно скромный орнамент в виде виноградной лозы. С потолка свисали всё те же необычные светильники — вырезанные из цветного стекла, они были выполнены в форме восьмигранников или квадратов. Внутри них ровно горело невидимое пламя. Рейн даже замедлил шаг, восхищаясь мастерству авестийцев. Значит, истории Зилача тоже были правдивы…
— Жар-огонь. — сказал Картир, даже не взглянув на своего подопечного. — Иногда Иеромагия бывает очень полезна. Совершенный говорит: Злобствующий на свой труд пользы от него не получит.
Похоже, подумал Рейн, здесь все просто без ума от слов правителя Церкви Истин. Юноша вспомнил, как Сатин говорила что-то похожее во время их первого урока Иеромагии. Он взглянул на Картира:
— Со мной была девушка, Сатин. Что с ней?
— С твоей подругой все в порядке. — Несмотря на полный радости тон, с которым были сказаны эти слова, лицо рескриптора едва заметно помрачнело. — Она в лазарете. Лёгкий шок, только и всего. Хотя это не главная ее проблема…
— О чём вы? — нахмурился Рейн.
— Я не в праве поведать тебе об этом. Ты узнаешь — но только тогда, когда Иерархи сочтут это необходимым. Пока же тебе следует знать только одно: она нарушила сразу несколько правил Церкви, а такое нельзя оставлять без внимания.
— Она ни в чём не виновата! — заявил Рейн. Картир не ответил.
— Как мы здесь оказались? В Авестинате? Мы шли через Аннуин и…
— Не следует произносить имя этого места в сердце Матери Церкви. — рескриптор неодобрительно посмотрел на юношу. — Это языческое слово, слово Противника. Что до вашего здесь появления, то тут помогло свет-зеркало. Это великое изобретение наших мудрецов и доказательство торжества Благой Веры. Совершенный говорит: Кто сметлив, тот и счастлив.
Свет-зеркало, жар-огонь… чудеса Авестината и не думали кончаться.
Они свернули в боковой коридор, убранство которого разительно отличалось всего, что Рейн видел здесь раньше. Стало заметно светлей, жар-огонь в лампах горел теперь ярким разноцветным пламенем. Стены покрывали фрески с уже знакомыми Рейну изображениями Благих, но здесь они были на порядок роскошнее, чем в руинах Бейт-Шам-Адара. Лица защитников человечества казались почти что живыми: глаза из яшмы и лазурита смотрели прямо на юношу. Изящные мраморные колонны украшал замысловатый узор: какой-то мастер словно обвил каменные основания тонкой золотой проволокой. Время от времени вместо колонн полоток коридора поддерживали статуи, в которых Рейн не без страха узнал Бессмертных. Каменные истуканы мрачно взирали на путников пустыми глазами-точками, уперев руки в высокие своды. Несколько раз на их пути попадались другие люди: священники в свободных белых одеждах деловито сновали по коридору, держа в руках свитки и тяжёлые, богато украшенные книги. Рейн заметил, что их пояса отличались от того, что носил Картир: здесь были ярко-красные, оранжевые, жёлтые, чёрные.
Они шли около десяти минут, прежде чем Рейн смог рассмотреть в конце коридора высокие двустворчатые двери из бронзы. Металл был начищен до блеска, из-за чего казалось, что прямо за дверью горит огонь.
— Куда мы идём?
Картир посмотрел на юношу. Кажется, рескриптор был заметно взволнован: он сбился со своего размеренного шага и нервно крутил головой, словно чего-то боялся.
— Сейчас ты предстанешь перед Иерархом, одним из двадцати пяти хранителей Матери Церкви. Будь вежлив и не говори ничего, кроме истины. Он узнает, если ты попробуешь солгать.
— Но как…
— Довольно вопросов! — Картир с опаской покосился на бронзовую дверь. — Здесь спрашивает он, а не ты. Иди же, и пусть уста твои не коснутся лжи.
Рескриптор оставил Рейна, скрывшись в боковом коридоре. Юноша посмотрел на дверь: теперь он заметил, что она и правда сияла оранжевым светом дорожного костра, а от створок волнами расходилось приятное тепло. Что ж… если за этой дверью его ждут ответы, то он войдёт в неё. Как только Рейн коснулся ручки, послышался мелодичный звук, похожий на перезвон колокольчиков. Двери распахнулись сами собой — от авестийцев с их магией можно было ждать и не такого. Рейн в последний раз окинул взглядом коридор и шагнул за порог.
Он оказался в скромно обставленном кабинете, каждый предмет в котором, несмотря на отсутствие явной роскоши, говорил о высоком вкусе его владельца. Круглый ковёр цвета огня покрывал пол, вдоль стен стояли шкафы с книгами. Рядом стоял круглый стол с парой мягких кресел — на случай, если хозяину захочется почитать прямо здесь. Кабинет освещали всего две похожие на алмазы свет-лампы, но Рейн мог поклясться, что ещё не видел такого света. Он был тёплым, живым, как огонь свечи зимней ночью. По обе стороны от двери стояли воины в белом, сжимая длинные, выкованные из стали копья. Лица их были бесстрастны, на белоснежных доспехах сияли значки с изображением золотого моста.
У дальней стены рядом с высоким узким окном стоял мужчина.
То, что это и есть Иерарх, Рейн понял сразу. Человек был облачён в красный плащ и яркое оранжевое одеяние, которое доходило до самых ног и оканчивалось сложным узором в форме языков пламени. Мужчина был немолод: высокий лоб покрывала паутинка морщин, седая борода доходила до колен, но в серых авестийских глазах светились великая проницательность и ум. У него было красивое лицо, правильные черты которого чем-то напоминали лицо Зилача. Несмотря на преклонный возраст, Иерарх держался с большим достоинством, в Уладе его осанке позавидовали бы многие. От него исходило ощущение спокойной уверенности и величия. Увидев Рейна, мужчина повернулся и заговорил, голос его звучал спокойно и доброжелательно: