— Агни намитарсам, — сказал он наконец. — Да горит ваш Огонь.
Лицо чернобородого вытянулось, в серых глазах затаился гнев.
— Та’роф тебе не помощник. Не пытайся уйти от ответа. Почему на тебе пояс Матери Церкви? Ты ведь не из Авестината, верно?
Рейн понял, что этот человек в черном говорит о его одежде. Почему-то собраться с мыслями было необычайно трудно. Он с трудом отвёл взгляд от серебристых глаз мужчины и ответил, глядя на камни под ногами:
— Я из Улады. — Волна озноба пробежала по спине юноши. Какая-то новая мысль появилась у него в голове и тут же пропала. О чём они только что говорили? — Скажите, а как пройти ко Дворцу Истин? Я не…
— Я чувствую на тебе длань Противника. — перебил его незнакомец. — Спрашиваю ещё раз: кто дал тебе право носить одеяния слуг Благой Веры?
— Я — гость Конклава. — проговорил Рейн. Слабость исчезла, его голова вновь стала ясной. — Иеромаг и друг Иерарха Тансара.
— Тансар, отец Игнати. — сказал чернобородому один из его спутников, высокий и тощий, словно скелет. — Нам не следует… — он вдруг отшатнулся назад и смолк.
Глаза отца Игнати сузились. Он тронул рукой свою бороду и произнёс, глядя на Рейна.
— Ты — многобожник?
— Да. — ответил юноша с некоторым облегчением. Кем бы ни были эти странные незнакомцы, судя по всему, вреда они не причинят.
Лицо Игнати вытянулось от гнева. Он что-то пробормотал, и по его пальцам забегали синие языки пламени.
— Ты лжёшь, отступник. Никто не должен носить цветной пояс, не имея серых глаз. Именем Совета Стражей я…
Тощий вдруг стиснул его ладонь и мотнул головой в сторону улицы. Игнати непонятно выругался и выдернул руку. Синее пламя погасло. Какое-то время все четверо будто забыли о Рейне и стояли, словно прислушиваясь к чему-то. Юноше показалось, что он слышит музыку — гудели трубы, протяжно и едва уловимо. Игнати снова взглянул на Рейна. Глаза его метали молнии.
— Слуги Противника не могут укрыться от кары, даже с помощью Иерарха-еретика. Рано или поздно мы доберёмся до каждого из вас, помяни моё слово!
Он резко развернулся на каблуках и, окружённый тремя спутниками, словно свитой, скрылся за поворотом.
Рейн прикрыл глаза и облокотился об изгородь. Его первый самостоятельный поход в Город Истин прошёл, мягко говоря, необычно. Кто были эти люди в серых плащах и чёрных одеждах? Что вызвало их гнев? И почему, как только он упомянул Тансара, они не рискнули причинить ему вред? Юноша тряхнул головой и направился обратно, к башне.
Ещё на подходе к своему жилищу Рейн заметил, что что-то не так. У ворот, где обычно дежурили Саберин, стоял возок, запряжённый четвёркой рыжих лошадей. Человек в белой рясе с широким красным поясом стоял рядом и напряжённо вглядывался в толпу. Завидев Рейна, человек что-то крикнул и махнул рукой. Юноша ускорил шаг и понял: это Картир. Из-за спины рескриптора выглядывала тонкая фигурка в белом платье с красным узором. Сатин.
— У меня чудесные новости, дорогой друг! — пропел Картир своим приторно-сладким голосом, когда Рейн приблизился. — Один человек из Дворца пожелал видеть тебя и девушку. Прими мои самые сердечные поздравления! — он широко улыбнулся. — К сожалению, ваша беседа будет недолгой, но не отчаивайся: совсем скоро тебя представят Конклаву.
Юноша был сбит с толку и переводил взгляд с Сатин на священника и обратно. На лице девушки застыло выражение почти безграничного восхищения и счастья. Она слегка покачивалась на носках из стороны в сторону и, казалось, не замечала ничего вокруг.
— О ком вы? — спросил Рейн Картира. — Кто этот человек?
Медовая улыбка рескриптора стала ещё шире.
— Совершенный.
Глава двадцатая. Совершенный
Не думай, друг мой, что нам сойдет с рук то, что мы совершили семнадцать лет назад во Дворце Истин. Новый Совершенный не простит нас, не поймёт ту правду, которую я открыл тебе и Зилачу. Я не боюсь ни позора, ни слуг Матери Церкви. Ставки слишком велики. Тебе нужно скрыться где-то на севере. Как насчёт Улады? Я бы с радостью отплыл на Запад вместе с тобой и Хэммоном, но есть у меня одно дело в Доме Мудрости… Мне кажется, я понял, что произошло тогда четыре тысячи лет назад и происходит до сих пор. Если Он здесь, то на свободе все семеро.
Тяжёлое гудение церковного колокола било по ушам, наполняя душу неясной, болезненной тревогой. Порывы ветра раскачивали верхушки деревьев, и зелёные листья, кружась, плавно опадали на землю. Прямо перед Рейном возвышался Покой Истин — квадратная башня белого камня, на самом верху — замысловатый золотой шпиль в виде короны из языков пламени. Два кольца башен отделяли жилище Совершенного от города, но ветер по какой-то причине слабее не становился. Юноша подёрнул плечами. Здесь, на плоской вершине исполинской горы в самом центре города, невольно чувствуешь себя муравьём — или, наоборот, богом. Позади поднималась чёрная стена и четыре башни цвета потухших углей, а ещё дальше облака пронзали красные и оранжевые минареты, высокие и тонкие. Дворец Истин был разделён на три сектора, и сейчас они с Сатин и Картиром стояли в самом сердце Матери Церкви.
Словно из ниоткуда рядом с ними выросли четыре фигуры в белом. Лучи солнечного света мазнули по значкам в виде моста, на мгновение заставив их вспыхнуть подобно пламени. Саберин — личная гвардия Иерархов — даже не взглянули на тех, кого призвал к себе правитель Авестината. Рейн с трудом отвёл взгляд от стальных копий церковных телохранителей и посмотрел на парадный вход в башню. Зря. Сияние, исходящее от золотой двери, ещё сильнее ослепляло и мешало сосредоточиться. Юноша прикрыл глаза. Слева от него Сатин что-то взволнованно пробормотала — руки скрещены на груди, мутный взгляд блуждает по белым стенам. Интересно, о чём она думает? На что надеется и чего боится?
Колокол наверху отмерил сотню ударов и стих. Время Чести — один из бесчисленных ритуалов авестийского церемониала — подошло к концу. Железные, в золотых листах створки медленно разошлись, открывая длинный коридор и белое свечение в его конце. Так тихо… Все трое ступили внутрь, и ворота закрылись, отсекая их от внешнего мира. Юноше сделалось страшно. Всё в этом коридоре казалось ему неправильным, неживым — и ошеломляющая, показная роскошь фресок, и яркий, непривычный для глаза свет сотен ламп с жар-огнём, и два ряда безмолвных гвардейцев в белом. Они с Картиром и девушкой направлялись прямо в сердце Дворца. Звуков почти не было. Только сапоги дробно стучали по идеально ровному мраморному полу, разнося по коридору гулкое эхо, да колокольный звон иногда достигал слуха, будто напоминая о святости того, кто ожидал их там, в конце пути. Юноша обратил внимание, что фрески здесь отличаются от тех, что он видел в башне Тансара: теперь они были выполнены с пугающей точностью. От нечего делать он стал вглядываться в фигуры людей на стене и с удивлением узнал в них Непрощённых. На этот раз лица семерых предателей человечества не были скрыты за масками и выглядели надменно и гордо. Вот смуглый юнец с арфой в руках, за ним — беловолосая женщина в чёрном платье, длинная юбка расходится внизу, как паутина… Со смесью отвращения и страха Рейн узнал пурпурное одеяние, так похожее на то, что было на Рамелисе во время их первой встречи. Кузнец Погибели вернулся в мир, и это знание важнее всего. Они должны предупредить Конклав, пока не стало слишком поздно.
Они шли долго, и Рейну с трудом удавалось сдерживать растущую тревогу. Совершенный ведь не просто правитель, как уладский король или кайсарумский император, он — первосвященник, живой бог своего народа. Перед приёмом Картир объяснил, что к главе Матери Церкви следует относиться с благоговением. Он был избран на Конклаве около семнадцати лет назад и с тех пор руководил Авестинатом и Церковью Истин. Больше всего Рейна поразила та таинственность, которая окружала фигуру Совершенного. Никто из рядовых авестийцев даже не знал, как выглядит их государь! После избрания первый среди огнепоклонников почти не выходил за пределы дворцового комплекса и появлялся на людях только во время самых важных праздников и церемоний. Ходили слухи, что нынешний Совершенный — самый сильный Иеромаг в истории. Говорили, что ему нет равных в искусстве управления огнём и что он будто бы видит человека насквозь, так что утаить что-то становится невозможно.