***
Рейн лежал на кровати и рассеянно глядел в окно. На город опускались сумерки, позолоченные шпили Дворца Истин уже зажглись магическим огнём, как двадцать пять громадных маяков. Было тихо — лишь ветер шевелил лёгкие расписные шторы с изображениями Девяти Благих, даря приятную прохладу. Его новая комната в покоях Тансара оказалась намного меньше просторной Воротной Башни, да и из мебели здесь были только узкая кровать да сундук для вещей, но Рейн не жаловался. Наоборот — он был только рад оказаться в этой простой комнате, так похожей на его дом в далёком Кельтхайре. Кроме того, где-то сверху — или снизу? — расположилась Сатин, а значит, они смогут гораздо чаще пересекаться в этом исполинском городе, где правят странные законы и чужие люди.
Всё тело ныло после тренировки с Эзрой, но боль эта была приятная и тягучая, как медовая патока. Эзра ему сразу понравился — фехтовальщик он отменный, да и придворный этикет, похоже, предпочитает не соблюдать. Настоящий воин — прямой, честный и открытый в общении.
Юноша улыбнулся. Только сейчас Рейн смог позволить себе хоть немного расслабиться — с плеч будто свалился невидимый груз, тяготивший его с той самой ночи, когда появились Бессмертные. В его душе вспыхнула надежда. За крепкими белыми стенами Города Истин он чувствовал себя в относительной безопасности, ему теперь не надо будет каждый день куда-то бежать, спасаясь от неведомых преследователей. Теперь всё станет по-другому — он пройдёт испытание Совершенного, чем бы оно ни было, докажет свою правоту и заставит Конклав Огня прислушаться к их истории. Иерархи, конечно же, найдут способ справиться с Рамелисом — должны найти, ведь у кого есть столько солдат и опытных Иеромагов, как не у Матери Церкви? Его миссия на этом закончится, и он… он что? Вернётся обратно в Кельтхайр? Вступит в ряды Саберин и станет служить Тансару? А как же Сатин? Разве сможет он вот так вот уйти после всего, что они вместе пережили? Разве забудет?
Рейн закрыл глаза, набросил на себя одеяло и вскоре уснул. Проснулся он уже утром, когда солнечные лучи заставили его открыть глаза. Какое-то время юноша просто лежал в постели, наслаждаясь уютом, но покой скоро кончился — кто-то настойчиво стучал в дверь.
За дверью его ожидал Шахар. С неясной тревогой Рейн заметил, что сегодня на дворецком совсем другой костюм: просторный, белый, с узким золотым поясом.
— Уже проснулся? Отлично. Его Святейшество ждёт тебя на испытании.
— Но как?! — изумился Рейн. — Мне говорили, что всё начнётся через семь дней!
— Мне запрещено обсуждать волю Матери Церкви. Одевайся и пошли. — ответил Шахар с неожиданной строгостью. — Это срочно, — добавил он, заметив непонимание на лице юноши. — Личный приказ Его Святейшества.
Стараясь ничем не выказывать волнения, Рейн быстро оделся в свою авестийскую одежду и вместе с Шахаром спустился вниз. У выхода из башни их встретил Тансар. Глаза Иерарха смотрели на него встревоженно и серьёзно.
— Его Святейшество изменил свои планы. Ты пройдешь испытание этим утром. — Тансар как-то странно глянул на Рейна и, не говоря ни слова, зашагал через дворцовый сад по направлению к стене Внутреннего Кольца.
Рейну ничего не оставалось, как последовать за ним в компании дворецкого через аккуратно подстриженные ряды деревьев и клумб. Над юношей вновь нависла громада Покоя Истин — белая башня и ослепительно сияющие золотые двери. Когда они минули чёрные, похожие на пепел ворота Внутреннего Кольца, Рейн спросил Шахара:
— А что такое это Испытание? Мастер Эзра говорил мне о каком-то гробе из стекла и магии…
— Наследие Благих, — ответил Шахар, не замедляя шага. — Никто из ныне живущих не может сказать, как работает этот механизм. Тебя поместят в стеклянный саркофаг, поставят рядом зеркало, а дальше… увидишь сам. Скажу только, что ты окажешься в особом сновидении и должен будешь показать свои умения и навыки.
Наверное, подумал Рейн, это один из Мостов.
Достигнув золотых дверей Покоя Истин, Тансар свернул направо, в боковой коридор, и начал спускаться вниз по длинной белой лестнице. Через какое-то время они остановились у внушительной каменной двери, на которой золотой вязью был выложен незнакомый символ — солнце, пронзённое двумя стрелами. Тансар поднял руку и проворно провёл по сложным золотым изгибам. Дверь отворилась. Иерарх без колебаний шагнул внутрь, и Рейн с Шахаром двинулись следом.
После яркого света Дворца внутри показалось очень темно, так что прошло какое-то время, прежде чем глаза юноши успели привыкнуть к темноте. Они оказались в просторном зале, который был почти так же велик, как и Зал Истин. Закреплённые в стальных обручах факелы на стенах сияли зловещим зеленоватым светом, гранитный пол был начищен до зеркального блеска. Дальняя стена зала скрывалась в неясном сумраке, но Рейн сумел разглядеть кожаное кресло с высокой спинкой и что-то внушительное, закрытое тканью.
Шахар остановился и повернулся к юноше:
— Мне пока. Его Святейшество ждёт вас. Да поможет вам Творец, Рейн из Кельтхайра!
Тансар подождал Рейна, и они вместе направились вперёд, к дальней стене. Они остановились возле кресла и одновременно склонились в глубоком поклоне перед фигурой, что сидела в нём.
Совершенный восседал в кресле, укрытый пледом, и с недовольным видом потягивал вино из вместительной серебряной чаши. Справа и слева от кресла стояли Саберин в белых плащах, сжимая в руках стальные копья. Его Святейшество, похоже, уже успел опьянеть: лицо Хирама опухло и покраснело, серебряные глаза смотрели осоловело и мутно. Когда он увидел вошедших, то сперва несколько раз моргнул, приходя в себя, и только потом проговорил, кривя губы в ухмылке:
— А, явился наконец! Ну что, чужеземец, готов себя испытать?
— Готов. — ответил Рейн, выпрямившись. Юноша заметил, что Тансар старательно отводит взгляд от повелителя Матери Церкви. — Что я должен делать?
Вместо ответа Хирам неловко махнул рукой, указывая на предмет, скрытый за под тканью.
— Подойди. Открой его.
Рейн повиновался. Юноша приблизился к предмету и одним резким движением сорвал покрывало.
Под ним на небольшом каменном возвышении находилось то, чего он прежде никогда не видел — изящный саркофаг с прозрачными хрустальными стенками, закрытый тонкой крышкой из стекла. Рейн нерешительно дотронулся до крышки, прикидывая, как бы её не разбить, но ему и не требовалось открывать саркофаг — достаточно было лёгкого прикосновения, чтобы та с мелодичным перезвоном отошла в сторону и повисла в воздухе. В тот же момент обстановка в зале изменилась до неузнаваемости: на дальней стене из ничего появилось едва заметное серебристое пятно, которое сразу же принялось расти. Это было похоже на то, как тонкая масляная плёнка распространяется по воде: жидкое серебро стекало вниз по стене, ползло наверх, ширилось вправо и влево, словно капля ртути. У Рейна возникло чувство беспричинного отвращения — неясная, но сильная тревога. Прошла минута, и пятно застыло, приняв форму громадного, во всю стену, зеркала. Рейн поднял глаза, но не увидел ни одного отражения — ни себя, ни Тансара с Хирамом, ни даже двух безмолвных гвардейцев.
— Что… что это такое? — спросил юноша, ни к кому конкретно не обращаясь. Блестящая серебром пелена во всю стену едва заметно подрагивала и казалась чем-то живым, мыслящим… он с трудом заставил себя отвести взгляд. Возникло такое чувство, что ему точно не стоит оставаться наедине с этим — чем бы оно ни было.
— Алетиодра. — объяснил Тансар. — Зеркало Истин. Через него я и Его Святейшество сможем увидеть всё, что видишь ты. Кроме того, при необходимости мы сможем общаться с тобой, пока твой дух будет в видении, а тело — в саркофаге.
— Я должен лечь в него, да?
— Верно.
— Начинай. — проговорил Хирам. Тусклые глаза Совершенного озарило жестокое любопытство. — Всегда хотел посмотреть, как Алетиодра подействует на язычника.
Слова Хирама вызвали вспышку гнева, но Рейн справился с собой и повиновался. Юноша перешагнул через стеклянную стенку и устроился в саркофаге, стараясь не обращать внимания на то, как сердце бешено колотится о рёбра. В тот же миг прозрачная крышка сама собой зависла над саркофагом и плавно опустилась вниз. Какое-то время ничего не происходило, затем весь свет куда-то исчез, сменившись тьмой, стало трудно дышать, и тело Рейна пронзила резкая боль. Он закричал, дёрнулся, попробовал сдвинуть крышку — и потерял сознание.