Юноша поднял глаза. Из тьмы на него смотрели два кроваво-красных глаза. Рейну удалось разглядеть тонкий девичий силуэт, ещё более тёмный, чем мрак вокруг него. Изящный узкий клинок словно висел в воздух е в его руках и угрожающе светился багровым светом.
— Вот ты и здесь, — произнесла темнота голосом Сатин. — Я ждала тебя.
Клинок в невидимых руках дрогнул и покачнулся.
— Это не ты. — сказал Рейн. — Кто угодно, только не ты. Это иллюзия. Ещё одно испытание.
Он не видел ничего, кроме двух алых глаз, но понял, что лже-Сатин улыбается.
— Алетиодру не зря называют Зеркалом Истин. — сказала она вкрадчивым голосом. — Скажи мне, эта девушка… она тебе дорога, верно?
Рейн кивнул, не отрывая глаз от клинка. Что за наваждение? Почему Алетиодра показывает ему такое?
Казалось, темнота прочла его мысли:
— Разве кто-то, кроме тебя, способен ответить на этот вопрос? Сатин… она тебя уже предавала? В прошлом, один раз, в Аннуине…
— Да, — прошептал Рейн.
— И ты боишься, что предаст снова? Скажи мне правду: боишься?
— Я… — он запнулся. — Я не знаю.
— Лжец.
Багровый клинок метнулся к нему, и Рейн почувствовал, как правую руку пронзило болью. От неожиданности он выронил меч и только чудом удержал равновесие, раскинув руки.
— Не лги мне. — произнесла его собеседница. — Со своим разумом нужно быть честным. Ответь мне: ты боишься её? Или за неё?
— Я… я боюсь, что Сатин снова меня обманет. Боюсь того, что совсем не знаю её по-настоящему.
— Правдивый ответ. Отчасти верный.
Рейн шагнул вперёд. Второй шаг… третий… он должен её увидеть…
— Осторожно. — предупредила тьма. — Мост слишком тонок и двоих не выдержит. Упадёшь — назад не вернёшься.
— Зачем ты мне это показываешь? — спросил он. — Какой в этом смысл?
— Я хочу, чтобы ты был готов к тому, что может произойти. Будь у тебя выбор, кого ты спас бы: Сатин — или все Клятвенные Земли?
— Я не знаю!
— И снова ложь… что ж, тем хуже для тебя.
Багровый клинок начал медленно приближаться.
— Тебе конец, — объявила лже-Сатин.
Не до конца понимая, что он делает, Рейн потянулся к поясу. Рука сама нащупала рукоять. В своих руках юноша держал длинный прямой меч в белых ножнах. Когда он выхватил меч, то обнаружил, что светящийся бледным светом клинок украшает странно знакомая насечка — золотое солнце с лучами-ладонями.
Белая рукоять, понял Рейн. Имя меча возникло в памяти само собой — словно он знал его раньше, знал, но почему-то забыл.
— Ты не посмеешь. — сказала лже-Сатин, но теперь в её голосе звучал страх. — Ты не сможешь меня ударить!
— Ты — не она. — спокойно ответил Рейн. — Ты то, чего я больше всего боюсь. Страх оказаться преданным. Страх за друга.
Рейн занёс клинок и ударил прямо туда, где темнота была плотнее всего. В этот же миг мост ушел у него из-под ног. Юноша успел почувствовать, что падает в пропасть, а затем тьма поглотила его целиком.
Первое, что он почувствовал, кода очнулся — холодное дно саркофага под головой. Стеклянная крышка висела в воздухе. Перед собой он увидел два лица: встревоженное Тансара и испуганное — Совершенного.
— Рейн? Ты как? — Иерарх помог ему подняться на ноги.
— Я… в порядке. — ответил юноша. Голова крушилась, перед глазами всё плыло. Он прошёл испытание Алетиодры. Видения… Рейн зажмурился, когда вспомнил о том, что видел. Мидир. Наннар. Опустошенный. Сатин с алым клинком в руках. Золотой мост над пропастью.
— Мы всё видели. — хмурясь, сказал Тансар. — поговорим об этом позже. У нас возникли другие трудности.
— О чём вы? — нахмурился Рейн.
— Идём в мою башню. — глаза Иерарха не предвещали ничего хорошего. — Ты должен на это взглянуть. Похоже, армия Рамелиса уже здесь.
Глава двадцать третья. В осаде
Я не сомневаюсь, что наши враги каким-то образом выжили в той битве, что шла четыре тысячи лет назад. Выжили и сейчас возвращают своё древнее могущество. Я уверен: сейчас Семеро не так сильны, как в дни своего величия, но всё равно представляют смертельную опасность для Клятвенных Земель. Что делать нам, людям? Если вернулись Непрощённые, то что стало с Благими?
Фиолетовая комета исполинским мечом прочертила небо и разбилась на тысячу осколков, ударившись о невидимую завесу в десятке шагов от крепостной стены. Дохнуло жаром и серой. В воздух поднялось облако сверкающих пылинок, а в следующую секунду налетел порыв ветра и разметал их в разные стороны.
Громадные камни и молнии градом сыпались на стены Города Истин. Магический обстрел начался четыре дня назад и с тех пор не прекращался ни на минуту. Гремели взрывы, сверкали вспышки, в воздухе витал едкий запах серы и дыма. Густой туман висел над равниной Истин, скрывая от защитников города огромный лагерь наместника Рамелиса. Бесконечные ряды палаток простирались на многие мили и тонули в молочной дымке. Если как следует приглядеться, то можно было заметить, как в центре туманного моря клубится чёрная туча, которую время от времени простреливают пурпурные молнии. Именно там, в центре войска, стоял шатёр наместника.
— Древняя магия. Непредсказуемое оружие. — пробормотал Эзра.
Они с Рейном стояли на внешней городской стене вместе с сотней копейщиков и лучников, которых Конклав выделил для обороны на этом участке укреплений. Вражеская армия поражала своей огневой мощью. Откуда у Рамелиса столько Иеромагов? Тансар полагал, что наместник привёл под стены города не меньше сорока тысяч воинов. Рейн понимал: почти все силы магов Церкви сейчас уходят просто на то, чтобы поддерживать защитное поле, но надолго ли их хватит? Насколько сильно колдовство противника и сумеют ли Иерархи ему противостоять? Мощные гранитные стены пока выдерживали обстрел.
Несколько раз войска наместника пытались штурмом взять город, но всякий раз откатывались назад. Защитники встречали атакующих градом стрел, потоки огня сметали ряды кайсарумских легионеров один за другим. Те немногие, кто забирался на стену, встречался с мечами и стальными копьями гвардейцев Саберин.
В Авестинат пришла война.
— Как долго мы продержимся? — срывающимся от волнения голосом спросил Рейн, наблюдая за лагерем врага. Наступило временное затишье. В густом тумане смутно угадывались громоздкие силуэты огромных осадных башен, сотни солдат в пурпурной униформе имперской армии рубили деревья для походных костров.
— Кто знает? Несколько месяцев, может быть, даже полгода, — ответил Эзра. Рука одетого в белое с золотым гвардейца покоилась на рукояти меча.
— А что, если еда закончится? — в Городе Истин хватало колодцев и складов с припасами, но Рейн опасался, что бесчисленные горожане быстро сведут на нет запасы провизии.
— Я так не думаю. В конце концов, солдатам Рамелиса тоже нужно что-то есть. Уверен, скоро у них будет не меньше проблем, чем у нас.
Рейн натянуто улыбнулся и кивнул, не в силах скрыть тревогу. Всего четыре дня назад легионы из Кайсарума вместе с туманом словно из ничего появились на равнине Истин, и с тех пор ни один час не обходился без жертв. Иерархи сходились во мнении, что наместник провёл свою армию через Аннуин. Все сорок тысяч! Если это так, на что ещё он способен? Об этом старались лишний раз не упоминать, но юноша знал, о чём украдкой говорили солдаты. Рамелис и правда Кузнец Погибели. Непрощённый.
В стане врага четыре раза протяжно протрубил рог. Против своей воли Рейн почувствовал, как страх ледяными пальцами сжал его сердце, и стал нервно всматриваться в молочную пелену за стенами. Он уже знал, что означают эти сигналы, но всё-таки не был готов к тому, что последует за ними.
Ещё один штурм.
Возникая из тумана, в сторону городских стен с неотвратимостью лавины двигалось восемь осадных башен. Юноше показалось, что огромные сооружения плывут над землёй, как исполинские птицы.
Страх тут же сменился приливом безрассудной смелости. Их враг уже под стенами, так будь что будет! Они сразятся с ним и победят!
По команде Эзры авестийские лучники изготовились к стрельбе. Рейн вынул стрелу из колчана и торопливо наложил на тетиву. В какой-то момент он чуть было не выстрелил, целясь в одну из башен, но вовремя остановил себя: пока рано. Скоро он сможет стрелять, пока колчан не опустеет. Рядом с ним несколько Иеромагов в просторных белых одеждах монотонными от усталости голосами произносили слова заклятий. Защитный купол на миг стал видимым и озарился золотым свечением, которое приняло форму языков пламени. Мать Церковь была готова выйти на бой.