— Поступит в училище, выйдет в нобили, станет претором, легатом, политиком, квестором… Кем угодно — чем выше, тем лучше. Будет работать на Ареса во имя общего дела.
— Вашу ж мать! — Фиолетовый переводит изумленный взгляд с Танцора на Гармони. — Так вам требуется настоящий аурей, не бронза?
Я уже знаю, что бронзовыми называют второсортных золотых с подпорченной родословной и посредственными способностями.
— Вот именно, — кивает Танцор.
— И не эльф?
— На что нам золоченое отребье, которое шатается по ночным клубам и обжирается икрой? Он будет командовать флотами!
— Флотами?.. И впрямь рехнулись. — Фиалковые глаза впиваются в мое лицо. — Парень, пойми, тебя посылают на верную смерть! Ты не золотой и никогда не сможешь стать таким, как ауреи — убийцы, рожденные повелевать. Красивые и благородные они только с виду, а ты знаешь, что учиняли эти монстры во времена Покорения? — Ваятель криво усмехается, качая головой. — Думаешь, их военное училище — просто школа? Это площадка для выбраковки, где режут друг друга, чтобы выжил сильнейший. Ты. Не. Выживешь!
Электронный кубик откатился на другой конец стола. Не говоря ни слова, подхожу и беру его. Не знаю, как он устроен, но подземные головоломки мне приходилось решать не раз.
— Что ты затеял, мальчик? — жалостливо вздыхает Микки-ваятель. — Это не игрушка.
— Ты в шахте бывал? — спрашиваю. — Приходилось работать пальцами и одновременно считать в уме, чтобы пройти линию разлома под углом двенадцать градусов, удержать восемьдесят процентов мощности вращения и пятьдесят пять процентов усилия подачи и не вскрыть случайно газовый карман, при этом сидя в собственной моче и не забывая о рудничных гадюках, которые так и норовят прогрызть тебе брюхо и отложить яйца в кишках?
— Но это…
Он умолкает, видя скорость моих пальцев, натренированных манипуляторами проходческого агрегата, и отточенность движений рук, вбитую дядькиными уроками танца. Верчу кубик и мычу себе под нос. Пару минут приходится подумать, но потом с модуляцией частот все становится ясно. На следующем уровне добавляются математические задачки, я не до конца понимаю, но общая логика везде одна и та же. Прохожу третий, четвертый, пятый… Игрушка в последний раз меняет форму в моих руках, превращаясь в шар. Глаза у ваятеля лезут на лоб. Как зачарованный, он смотрит на мои пальцы, машинально перебирая своими двенадцатью. Я бросаю игрушку обратно ему.
— Невозможно! — выдыхает Микки.
— Эволюция, — отвечает Гармони.
Танцор самодовольно ухмыляется:
— Ну что, обсудим цену?
12
Превращение
Жизнь становится для меня пыткой.
Знаки уже заняли свое место на запястьях. Ваятель удалил старые и нарастил на месте ран новую костную ткань, плоть и кожу. Потом занялся подключением краденой кристаллосхемы к лобной доле головного мозга. Мне сказали, что во время операции остановилось сердце и его пришлось перезапускать. Так я воскрес во второй раз. В коме пролежал две недели, но для меня это было прекрасным сном. Мы были в долине с Эо, она целовала меня в лоб… Но в конце концов пришлось проснуться. Боль вернулась.
Лежу в постели, Микки гоняет меня по тестам. Сортирую цветные шарики по коробкам. Время тянется невыносимо медленно.
— Формируем синапсы, солнышко, — объясняет он.
Подсовывает одну за другой головоломки, потом очередь доходит до кроссвордов, но читаю я плохо, это не математика. Ваятель хихикает:
— Перед поступлением в училище чтение придется подтянуть.
Просыпаться мучительно. В моих снах Эо утешает меня, но после пробуждения остается лишь мимолетным воспоминанием, и пустоту внутри нечем заполнить. Вокруг белые стены, рядом жужжит антибактериальный ионизатор, издалека доносится биение музыки из клуба. Девушки Микки меняют мне подгузники и опорожняют мочеприемник. Та, что с белыми крыльями, моет меня три раза в день. Руки у нее мягкие и нежные, а лицо такое же грустное, как тогда за радужным столиком в подвале. Крылья за спиной подвязаны малиновой лентой. Она всегда молчит и отводит глаза.
Пока настраиваются синаптические связи в мозгу, ваятель убирает рубцы на голове, оставшиеся от операции. Микки в хорошем настроении, так и светится улыбкой. Ласково прикасается ко лбу, зовет солнышком. Я чувствую себя одним из ангелочков, которых он лепит для собственного удовольствия.
— Только одного мозга мало, солнышко, — говорит он, — впереди еще масса работы с твоим ржавым телом, если мы хотим превратить его в золото и сталь.