А Медея Бава рассказала кое-что о тебе.
— Я человекоподобный. Расскажу тебе об этом позже.
— Что случилось с тобой все эти годы назад? Где ты был? Я знаю, что это как-то связано с Мейсоном. Он стоял за каждой паршивой вещью, которая с нами случалась.
— Как и Паркер.
Сторожевой пёс Мейсона из Саб Роза, который убил её.
— Паркер. — Она кивает. — Что с ним случилось?
— Я его убил.
Элис смотрит на меня и отворачивается. Она не уверена, шучу я или нет. Мне хочется спросить, как Паркер это сделал, но я не могу.
— Я знаю, что Мейсон рулит тем, что здесь происходит. И, отвечая на твой вопрос, я провёл одиннадцать лет прямо здесь, в аду.
Она на полуобороте поворачивается обратно.
— Ты выглядишь находящимся намного более в здравом уме, чем я была бы. Я здесь всего пару дней, и уже начинаю сходить с ума.
— Хочешь знать кое-что действительно забавное? Я в первую очередь тот, кто отправил Мейсона в ад.
Она качает головой.
— Это официально худшая из всех групповух. — Она наконец снова смотрит на меня. — Извини, что пырнула тебя.
— Всё в порядке. Нечеловеческая сущность позволяет мне быстро восстанавливаться. Кроме того, я могу парковаться на местах для инвалидов.
— Так ты собираешься меня спасать, или как? Аэлита собирается скоро оттащить меня к Мейсону.
— В этом нет никакого смысла. По нашему уговору у меня было три дня. И Мейсон всё ещё ждёт солдат и утверждает стратегию.
— Не важно, чем он там занимается, Аэлита говорила об этом так, словно я часть происходящего, так что мне бы очень хотелось здесь не находиться. — Её глаза сужаются и она заглядывает за дверь камеры. — Как ты прошёл мимо всех охранников?
— Их было только двое.
Её брови поднимаются на долю дюйма.
— Их чертовски намного больше, чем двое.
Дерьмо.
Я даю волю ангелу, и мои чувства расширяются на весь этаж. Всё отделение по ту сторону прохода заполнено адовскими охранниками. Уёбки прятались в запертых камерах.
— Почему они не нападают?
— Скорее всего, ждут Аэлиту. Похоже, она здесь главная.
У меня никак не получится провести нас мимо всех этих охранников снаружи. Но мы всего лишь на третьем этаже.
— Отойди назад. Это будет выглядеть странно, но не задавай вопросов. Просто прыгай, когда я скажу.
Элис идёт обратно к стене. Я являю гладиус и с размаху вонзаю его в пол. Он прорезает камни, как паяльная лампа маршмэллоу. Даже не издаёт особо шума. Просто тихое шипение. Три удара, и секция пола проваливается.
— Прыгай, — говорю я.
Мне не нужно повторять дважды. Она прыгает в дыру, и я следую за ней. Психи на втором этаже всё ещё играют в свою игру. Пара бросает на нас взгляды, когда мы приземляемся на пол, но мы и близко не так интересны, как игра, так что они отворачиваются. Я проделываю ещё одну дыру в полу, и мы прыгаем через неё на первый этаж.
Внизу находятся несколько адовских охранников, но лишь пара у лестницы. Они удивлены, когда мы с Элис падаем с потолка, но увидев гладиус, приходят в состояние шока. Один из охранников пытается закричать, но я сношу ему голову прежде, чем он успевает издать хотя бы звук. К несчастью, второй охранник выкрикивает адовский сигнал тревоги. Я наношу ему удар в сердце, и он исчезает. Я пытаюсь толкнуть Элис в туннель, но моя рука проходит прямо сквозь неё. Она пялится на меня. Прежде она никогда не видела, как я кого-то убиваю.
— Иди, — кричу я, и она приходит в себя и прыгает в туннель.
Выбравшись, я возвращаю дверь на место и крушу стены и потолок туннеля, обрушивая перед дверью как можно больше обломков. Я убираю гладиус, и мы направляемся обратно к люку. Она останавливается и смотрит на меня немного похоже, как когда я впервые шагнул в её камеру.
— Что, чёрт возьми, было в твоей руке? — говорит она.
— Это называется гладиус. Недавно я обнаружил, что могу делать.
Нет никакой чертовской возможности объяснить ей, что они есть только у ангелов.
— Ты, не моргнув глазом убил тех парней.
— Во-первых, это были не парни, а во-вторых, я убил гораздо больше, чем этих двоих. Как, по-твоему, я сюда попал? Думаешь, я заработал эти шрамы в дискуссионном клубе? Убийство — это то, чем я занимаюсь здесь внизу. И это то, что я до сих пор делаю.
— Но только плохих существ, верно?
— Мы в аду. Не думаю, что мать Тереза или Джонни Кэш в большой опасности.
Ей требуется минута, чтобы переварить это. Ей потребуется гораздо больше времени, чтобы осмыслить последние несколько минут, а у нас нет времени.