— У Касабяна всё ещё есть доступ к люциферовой книге, Демоническому Кодексу. Он приглядывает за Даунтауном двадцать четыре на семь. Если Мейсон сделает ход, я об этом узнаю.
— Почему бы просто не отправиться самому?
— Я пробовал несколько раз. Даже менял лицо с помощью чар, но всегда находится парочка адовцев, которые замечают меня, и мне приходится поспешно сматывать удочки. Должен быть какой-то другой способ добраться до него, но я его ещё не нашёл.
Я вру. Я пробовал пару раз и так нервничал, что чары оказались полусырыми. Я думал, что смогу вернуться в Даунтаун, словно Паттон верхом на танке. Но не могу. На меня навалились жар и смрад, и я снова оказываюсь на полу арены, разорванный и истекающий кровью, надеющийся, что мои кишки не выскользнут в грязь. Или я весь покрытый густой кровью адовца исполняю роль наёмного убийцы для другого адовца, который рассказывает мне, что пока я продолжаю убивать для него, Элис будет в безопасности. А потом она оказывается мертва, а я всего лишь убийца. Так что я закрываю дверь в ад и крадусь обратно домой, по дороге надолго задерживаясь в своём любимом баре, чтобы исчез запах, и Касабян не узнал, каким трусом я стал.
Что может быть бесполезнее малодушного киллера?
— Ты найдёшь какой-нибудь способ, — говорит Видок.
Я киваю и допиваю кубок, надевая серьёзное вдумчивое лицо.
— Хотелось бы побыстрее. Так как я не могу играть Ганнибала в Даунтауне, то ангел в моей голове хочет, чтобы я бродил по ночам по улицам, выискивая плохих парней, словно Бэтмен. Однажды ночью я так разозлился, что и в самом деле сделал это. Знаете, что случилось? Ровно ничего. Только безумец ищет, чтобы его ограбили, а плохие парни при виде приближающегося безумия идут другой дорогой. Что мне нужно, так это ангельский валиум[21], чтобы заткнуть этого бойскаута.
Мунинн кивает.
— Мне знакомо, каково это, быть постоянно в контрах с самыми близкими. Со временем вы оказываетесь в точке, когда никто из вас больше не может выносить вида друг друга. У меня так с братьями.
— Братьями? — переспрашивает Видок.
Это интереснее двухголового телёнка, на два голоса распевающего «Бархатное утро». У меня примерно миллион вопросов, но большинство не особо тактичные. Я начинаю с простейшего.
— Они такие же, как ты? Живут в пещерах и знают всё обо всём?
Мунинн качает головой, погружённый в свои мысли. Он разглядывает зелёную бутылку из-под ликёра.
— У меня четверо братьев, и нет, никто из них не живёт в пещерах. Никто из нас ни в малейшей степени не похож на других. Я много лет не видел никого из них. Веков. Иногда я скучаю по ним, но правда заключается в том, что у меня нет никакого реального интереса отследить кого-нибудь из них. Смею полагать, они питают те же чувства по отношению ко мне.
Никто ничего не говорит. Мы попали в одну из тех неловких пауз, которые возникают, когда кто-то роняет что-то слишком реальное посреди разговора, который должен был вертеться лишь вокруг выпивки и похлопывания друг друга по спинам. Пока мы беседовали, Мунинн между делом открыл шкатулку и извлёк из скарабея свиток. Я беру его.
— Что в нём такого особенного, что нам пришлось взламывать Форт-Нокс, чтобы добыть его?
Взгляд Мунинна светлеет. Он улыбается.
— Да, это. Этот свиток для джентльмена, скажем так, из инвестиционного банкинга. Человек вроде него может нанести чрезвычайный по своему характеру ущерб своей душе. Может даже нескольким душам. Он вечно ищет на рынке свежие души, чтобы носить, пока не разрушит и их. Даже множество душеторговцев Лос-Анджелеса не могут угнаться за ним. Цена на души для всех растёт. А Лос-Анджелес — это город, которому нужны все души, на которые он может наложить свои лапы.
— То есть, этот свиток — душа?
— Нет. Это вроде… Как называется тот эликсир для восстановления волос?
— «Регейн»?
— Да! «Регейн» для души. Он восстанавливает и восполняет изначальный дух пользователя. Надеюсь, редуши ему хватит на год-другой. Покупатели могут становиться раздражительными, когда им нужна новая душа, а тебе приходится сообщать им, что буфет пуст.
— Внезапно моя жизнь перестаёт казаться такой уж плохой.
— Раз уж тебе так хорошо, почему бы не прокатиться завтра со мной? — говорит Видок.
— Ещё одна работёнка?
— Тебе решать. Иногда я выполняю работу для одной частной сыщицы. Она звонила сегодня и спрашивала насчёт тебя. У неё есть работа, для которой, по её мнению, ты идеально подходишь.
Я допиваю кубок и улыбаюсь.
21