— Без всякой причины ввязываться в проблемы совершенно незнакомого человека? Звучит прикольно, но, думаю, я откажусь.
— Может, делая что-то для незнакомца, ты утихомиришь своего ангела, — говорит Мунинн.
Едва он произносит это, ублюдок с нимбом начинает ёрзать. Он щекочет внутри моей черепушки, причём не в лучшем смысле. Я пытаюсь затолкать его обратно в темноту, но он учуял героический момент, и его не сдвинуть с места.
— А ещё моё бедное измученное колено, — продолжает старик, похлопывая себя по ноге. — Ты задолжал мне за то, что сегодня вечером выбросил меня в окно.
Я отворачиваюсь от Видока к Мунинну.
— Никогда не спасай жизнь французу. Он до конца твоих дней будет попрекать тебя этим.
Я смотрю на Видока и кривлю лицо в самой неискренней улыбке, какую только могу изобразить.
— Какого чёрта? Я уже несколько недель не делал ничего по-настоящему глупого.
Отель «Бит» — типичное гламурное местечко неподалёку от угла Голливудского бульвара и Норт-Гауэр.
Напротив отеля находится Музей Смерти, огороженный серый бункер с нарисованным трёхметровым черепом на фасаде. Рядом с ним давно почившая «Вестбич Рекордерс», пустая студия, где раньше записывались местные группы, и где «Пинк Флойд» записали часть «Стены» (я верю в это, как и в то, что Иисус изобрёл хот-доги с чили). Дальше по улице под солнцем пустыни умирает автосалон, раскалённые автомобили похожи на выброшенные на берег рыбьи туши, медленно запекающиеся до состояния вяленного кальмара. Пара торговых центров и пустая парковка на углу. Фасад отеля «Бит» окрашен в промышленный бледно-зелёный цвет. Возможно, в тот день была распродажа зелёной краски, а может в этом заключалась ирония. Так и не уверен.
Если что-то из этого заставляет вас думать, что мне не нравится отель «Бит», вы ошибаетесь. Это нечто среднее между мотелем для свингеров из семидесятых и своего рода хипстерским хот-спотом, где останавливаются рок-звёзды, когда не хотят, чтобы видели, как они приносят домой чистый герыч или приводят крутых стриптизёрш. Комнаты удобные в стиле реабилитационного центра дзен. Но кухни оформлены ярким винилом основных цветов, словно забегаловка в стиле «Плейбоя». В таком месте Дэвид Линч мог бы устраивать тайные встречи с бондажом и молочными коктейлями с мамочкой Бивера Кливера. Мне оно нравится.
Мы с Касабяном пробыли здесь около трёх недель. Я снял нам номер на месяц. В конце месяца, скорее всего, я снова это сделаю. Там не положено оставаться больше, чем на неделю, но я плачу нужным людям менять моё имя в списках, чтобы казалось, что каждую субботу въезжает кто-то новый.
Мне пришлось на какое-то время убраться из «Макс Овердрайв». Весь этот ремонт после восстания зомби — пилы, молотки и особенно вонь свежей краски болезненно действовал на меня. Касабяна, конечно, ничто из этого не беспокоило. Он надевал наушники, выкручивал громкость «Опасность: Дьяволик»[22] и стучал на своём компьютере. Запах его не беспокоил, потому что у него нет лёгких и он не дышит.
У нас с Касабяном много общего. Как и я, он монстр; только он не родился им. Я сделал его таким, когда отрезал ему голову чёрным костяным ножом, который прихватил из ада. Клинком, который не позволил ему умереть. Теперь он без конца смолящая крадущая пиво заноза в моей заднице. Чтобы быть точным, Касабян — это голова без тела. И он не затыкается по этому поводу. Он передвигается на том, что для гражданского выглядело бы как скейтборд из полированного красного дерева с парой дюжин коротких латунных жюльверновских ножек снизу. На самом деле, это управляемый худу протез для парня, у которого ниже шеи нет ничего, кроме дурных манер. Это его собственная вина. Когда я вернулся из ада, этот идиот стрелял в меня, так что я отрезал ему голову. В то время это казалось хорошей идеей. Теперь я к нему привязался. Мы привыкли друг к другу настолько, насколько это возможно для пары монстров. Но я никогда не привыкну к соседу по комнате, снующему на волшебной доске, словно лакающая пиво викторианская сороконожка.
И это ещё одна причина, почему мы в отеле. Я не хочу, чтобы какой-нибудь тупой плотник забрёл наверх и уставился на бестелесный череп Касабяна. Когда у парня взорвётся мозг, наша страховка взлетит до небес.
Я направляюсь прямо в подготовленную для гостей игровую комнату. Снаружи висит табличка «Не работает». Я выстукиваю по двери секретный код, на которой настаивал Касабян. (Он насмотрелся слишком много шпионских фильмов). Стук. Пауза. Стук. Стук. Пауза. Стук. Спустя секунду я слышу, как что-то скребётся за дверью, и та приоткрывается на несколько сантиметров. Я оглядываюсь, чтобы убедиться, что меня никто не видит, и проскальзываю внутрь. Когда я оказываюсь внутри, Касабян своими маленькими ножками подпирает деревянным стулом дверную ручку, а затем велит мне заблокировать замок.