- Лон! - С ее идеально поставленным дурацким английским произношением получалось «alone», словно она сообщала всему уснувшему миру о своем одиночестве. Иногда мне становилось жалко ее, я спускался вниз и вел маленькую идиотку домой, чтобы к ней никто не пристал. Пару раз пришлось даже драться за нее с какими-то малолетними придурками. После этого я возвращался домой слегка помятым, а Джулс лучилась от гордости.
Избавление пришло неожиданно, почти через два года. Бизнес наших матерей быстро шел в гору, и матери Джулс пришло в голову, что девочке с такими способностями к языкам хорошо бы отправиться учиться за границу. Моей эта мысль тоже невероятно понравилась, ей казалось забавным отправить меня в Лондон.
В Лондон. Город, которого я никогда не видел. Порой мне кажется, что едва я окажусь там, как мы оба аннигилируем, как взаимоуничтожающие сущности. Я не боюсь, но, думаю, ни в чем не повинные лондонцы были бы против таких экспериментов.
По счастью, к тому я уже учился сдал первую сессию, и мне удалось уговорить маму не таскать меня по миру в надежде, что за границей девки краше и трава зеленее.
Джулс ревела неделями, пока оформляли документы. Ее мать была умная женщина и о своем решении сообщила дочке, когда та уже сдала все необходимые экзамены, а то с маленькой ведьмы сталось бы завалить английский.
Я не хотел ехать в аэропорт. Мама стыдила меня, уговаривала, так что мне пришлось запереться в комнате, чтобы она отстала.
Но когда в окне синее стало превращаться в сиреневое, я не выдержал и по привычке выскочил на улицу.
Город оплывал тенями, промозглый ветер лез под куртку. Я простоял у подъезда около часа и дико замерз, пока не дождался их такси.
Джулс, в неизменной розовой куртке, с большим цветным рюкзаком за плечами, топталась у машины, шмыгая покрасневшим носом. Ее мать выносила и выносила к машине бесконечные чемоданы.
Я стоял так, чтобы им обеим не было меня видно. Но в кармане завибрировал мобильный. Мама.
- Лондон, если ты не сядешь в машину, я не пущу тебя домой, и ты умрешь от воспаления легких. Ты замерз. Обратно возьмешь такси, я буду ждать у подъезда и заплачу.
Мама всегда знала наперед все мои оправдания.
Джулс повернула голову на звонок, капюшон съехал ей на глаза.
- Alone?
У нее всегда так получалось.
- Да, это я. И ты уж точно не поедешь в свою Америку одна, Джулс. Но когда найдешь себе там миллионера и, выйдя за него замуж, умрешь от счастья, не забудь упомянуть меня в завещании. Я чуть насмерть не замерз тут, пока вас ждал.
В ее прозрачных глазах как-то странно преломился свет. Там были какие-то звезды и искры. Может, девочки-подростки устроены по-другому и где-то у них внутри, как в вечерних звездах, стоят маленькие реостаты.
Мы сели в машину.
Меня запихнули к Джулс на заднее сиденье. Ее розовый рюкзак впивался мне в колено. В аэропорту я почувствовал себя полным дураком, перетаскивая их бесконечные чемоданы. Мы стояли с Джулс посреди людского потока, пока ее мать бегала туда-сюда, и не знали, о чем говорить.
- Я прятался от тебя на чердаке, - сказал я наконец, потому что нужно было что-то сказать. Она уезжала надолго в другую страну, где все было чужим, и заслужила в подарок какую-нибудь страшную тайну. - У меня там укрытие. Жить можно.
- Круто. - Она смотрела себе под ноги.
- Когда вернешься, я тебя отведу.
Она кивнула, еще ниже опустив голову.
Я никогда не знал, что с ней делать, о чем говорить. Мне хотелось, чтобы она снова уткнулась в свой планшет, чтобы смотрела на меня из-за него хитро, а не пялилась в пол, словно там написано что-то жизненно важное.
Они прошли регистрацию. Джулс обернулась, неуверенно помахала мне. Я поднял руку, и едва успел вытянуть вперед ладонь. Она вытащила из сумочки на ремешке проклятый планшет и сфотографировала меня.
- Сотри! - крикнул я. Она высунула острый язык и засмеялась.
Ее мать осталась с ней. Сначала на три месяца, потом на полгода, а потом просто вернулась и продала моей матери свою часть их общего бизнеса.
Я так и не завел страницу в какой-нибудь социальной сети, так что вездесущие щупальца сетевой Джулс не могли меня достать. Пару раз я думал написать ей, но так и не написал. Не хватало еще.
Хотя, сейчас понимаю, я тогда скучал по ней. Она два года занимала треть моей тахты, практически парализовав мою личную жизнь. Я к ней привык.
Без нее было как-то... не так.
Через три года вернулась ее мать, а Джулс, по слухам, перебралась из Вашингтона в Нью-Йорк, где продолжила учебу.
Я был в больнице, готовился к выписке, когда мама сказала: «Юля возвращается».
- Отличная новость. - Надо было что-то сказать, но получилось безразлично, так что самому стало гадко.