Стал коня батыр усердней понукать,—
Конь ступить не может, — не только скакать.
Что батыру делать? Тяжко он вздохнул,
Не стерпел — коня по ляжкам он стегнул.
Тут и Байчибар не вытерпел — рванул, —
Во всю ширь тулпарьи крылья развернул:
Было в три аршина каждое крыло,
В три да с половиной каждое крыло!
Если Караджан камчой нанес удар,
Устоит на месте ль этакий тулпар?
Молнией взвился под облака Чибар,
Мчит под облаками седока Чибар,
По небу плывет он, как лебяжий пух.
Караджан глаза открыть боится — ух!
Перехватывает Караджану дух.
Молнией мелькает в небе Байчибар,
Словно бы конем и не был Байчибар.
Кается батыр, что в ход пустил камчу:
«Головой за это, видно, заплачу!
В небесах летать на что мне, силачу?
По степным просторам я скакать хочу,
Только по земле я вряд ли поскачу!
Видно, не вернусь я в тот наземный мир.
Где родился, рос я, Караджан-батыр!
Не вернусь в родные, милые края,
Своего народа не увижу я!
Плачу я, душа терзается моя.
Ой, душой, как видно, этот конь нечист!
Будто силен и статью неказист,
И в походе не был слишком норовист, —
Взвил меня — гляди — как вихрь взвивает лист!
Кружится башка, в ушах не молкнет свист,
Сердце холодеет и в глазах темно.
Что со мною будет, что мне суждено?..»
Страх гнетет батыра и тоска щемит.
Караджан-батыр глаза открыл, глядит —
По лицу земли Чибар уже летит,
Пена с Байчибара падает, как снег!
Сразу же в себя пришел Караджанбек
И по сторонам глядит, как человек, —
Признаков калм
ыков не находит взор.
По земле Чибар летит во весь опор,
Мчится по долинам, по подножьям гор;
Чем он дальше скачет, тем сильней задор.
Скачет так, что ног не виден перебор,
И вихрится сзади, словно смерч, песок.
Сделает скачок — на полверсты скачок!
Скачет Караджан в пустыне одинок,
Скачет и всю местность озирает он…
Солнце поднялось — стоит над головой,
Все вперед лихой несется верховой,
Замечает всадников он перед собой, —
Скачут в беспорядке озорной толпой.
У иных, однако, вид совсем плохой:
Этот конь хромает, тот едва живой.
Многие не рады той байге лихой!
Скачет калмык
ам вдогонку Караджан,
Гикает и свищет громко Караджан.
Обернулись те — пошел переполох:
Караджан за ними — жаль, что не подох!
Все руками машут и кричат они:
— Своего коня напрасно не гони!
Первым все равно прибудет Кокдонан, —
Обогнать его, Караджанбек, не мни,
Своему Чибару зря бока не мни, —
Верное ты наше слово помяни!
Если и доскачешь, зря доскачешь ты, —
Первым Кокальдаш домчится до черты,
Горько от стыда потом заплачешь ты!.. —
Видит Караджан, что их лукав совет, —
Скачет Караджан за всадниками вслед.
Молнией Чибар уносится вперед,
И разбег все больший, больший он берет.
Поотстали все, а Байчибар несет, —
Он один, а их — без одного пятьсот!
Славный Караджан ведет отставшим счет.
Вся толпа калм
ыков гикает, орет,
Кадыки выпячивают, кривят рот:
— Это же не конь, ублюдок, он, урод!
Силу эту взял откуда он, урод?
Он же всех обгонит, первым он придет, —
Хоть бы околел, проклятый, не в черед!.. —
И, своих коней стегая, говорят:
— Польза нам от вас какая? — говорят. —
За коней считать вас надо ль? — говорят, —
Жалкие вы клячи, падаль! — говорят, —
Будем из-за вас в большом уроне мы, —
Гордую узбечку провороним мы!..
Караджан камчой опять Чибара бьет,
Скачет напролет он день и ночь вперед,
Чрез овраги скачет, чрез навал камней.
Обогнал Чибар четыреста коней,
Обогнал еще он шестьдесят коней,
Остальные рядом, но и остальным
Тоже не под силу мчаться рядом с ним.
Байчибар летит, как вихрь, неутомим,
Молнией несется по пескам степным.
Вот уже он всех коней опередил,
Те за ним несутся из последних сил:
Вытянулись выдрами кони за ним,
В воздухе висят в погоне за ним.
День прошел и ночь, и вновь настал рассвет.
Скачут, скачут, терпят много тяжких бед.
Многих скакунов и седоков уж нет, —
Не топтать им больше Байчибара след,
Не узнать, кому Барчин присудит суд:
Много их свалилось, — те ползком ползут,
Те лежат на месте и песок грызут,
А иных — степные вороны клюют.
Солнце все сильней над головой печет,
Час обеда близок, но обед не ждет.
Скачет Караджан теперь один вперед,
Всем отставшим счет усердно он ведет.
Четырех коней нехватка у него, —
Кто ушел вперед — загадка для него.
И спросил бы он, да спросишь у кого?
Оглядел всю степь — не видно ничего,
Скачет Караджан невесел оттого.
Скачет и гадает, весь настороже,
И растет тревога у него в душе, —
Мочи нет терпеть неведенье уже!
Вдруг заметил точку Караджан вдали;
Будто эта точка движется в пыли,
Лучше пригляделся — всадник впереди, —
У Караджанбека екнуло в груди.
Крикнул Байчибару: «чу!» Караджанбек,
Вытянул на нем камчу Караджанбек,
Молнией понесся Байчибар вдогон.
Караджан гадает: «Что за человек?»
Всадника, однако, настигает он.
Тот калмык сидел на ханском, на гнедом
Резвом жеребце — красавце молодом.
Был Караджанбеку ханский конь знаком, —
На ноги лег
ок, однако же с грешком:
Если он пошел — помчится ветерком,
Окарачишь вдруг — завертится волчком
И вперед потом не ступит ни на шаг,
Беспокойный конь — гнедой алакарак!
Знал гнедого норов Караджан-батыр, —
Насывая он у всадника спросил.
Вынул насывай калмык и угостил.
— Кто ушел вперед? — Караджанбек спросил, —
Крикнул: «чу!» — коня во весь опор пустил.
Удила Чибар мгновенно закусил, —
Поскакал вперед — что только было сил.
Глупый тот калмык обман сообразил,
Но гнедой — ни с места, где стоял — застыл!
По коню калмык камчою зачастил,
А гнедой лишь глаз на всадника скосил
И, на месте стоя, землю замесил,
Наземь повалился, всадника свалил.
Тут седло упало, сбруя тут сползла,
И калмык медведем заревел со зла…
Снова день проходит — полдень настает.
Скачет Караджан и все глядит вперед, —
Издали он видит снова ездока, —
Стал он нагонять лихого ездока.
Но, и не догнав, еще издалека
Узнает батыр в коне наверняка
Тоже из конюшни ханской шапака!
Байчибар уже сравнялся с шапаком,
Едет Караджан конь о конь с калмык
ом,
Но не обгоняет шапака Чибар,
Скачет морда в морду с ним пока Чибар.
Хлещет Караджан камчой коня, но тот
Все никак не может вырваться вперед, —
Морда в морду рядом с шапаком идет.
«Вот беда! — в тревоге мыслит Караджан, —
Конь отличный, строгий! — мыслит Караджан, —
Обогнал он многих, — мыслит Караджан, —
Тут ослабли ноги! — мыслит Караджан.
Сглаз иль хворь какая? — мыслит Караджан. —
Эх, ты тварь такая!» — мыслит Караджан.
Шапака ругая, мыслит Караджан:
«Чтоб ты околел и чтобы сдох твой хан!
Вот еще напасть лихая на меня!»
Также Байчибара бедного браня,
Понукает, хлещет Караджан коня, —
А подходит дело к середине дня.
Вырвался Чибар на голову вперед,
Сделал Байчибар внезапный поворот, —
Шапаку дорогу преградил — и тот
Мордой к солнцу стал — и, солнцем ослеплен,
Хитрым Байчибаром был опережен.
И еще привычкой был он наделен:
Если слышит сзади конский, топот он,
То вперед, как вольный ветер, устремлен,
А не слышит сзади топота — сдает, —
Больше все и больше в скачке отстает.
Бьет калмык его, камчой его сечет, —
Конь, не слыша сзади топота, сдает…
По степи один летит Караджанбек,
Все по сторонам глядит Караджанбек;
Скакуна опять он видит одного,
Скачет — догоняет скакуна того,
Подъезжает ближе — узнает его:
Это был холеный ханский новый конь,
Одиннадцатитысячный соловый конь,
Тот скакун арабский по степи летит,
С головы до ног, что золото, блестит.
Скачет по горе — гора под ним гудит,
По граниту скачет — и звенит гранит,
Кажется, что ветер он опередит!
Скачет Байчибар за ханским скакуном,
Поровнялся мордой он с его хвостом, —
Вгрызся в круп соловый запененным ртом,
Вгрызся — и с дороги оттолкнул потом.
Начался у них из-за дороги спор,
Оба скакуна летят во весь опор,
Но скакун соловый был белокопыт,
[24]—
Понял, что Чибаром будет он побит.
Держится он рядом, но уже хрипи
И слезами землю на бегу кропит.
А Чибар на камни жмет его и жмет:
«Пусть, мол, на камнях копыта он собьет»,
Скачет по камням выносливый Чибар,
С вытянутой шеей скачет, не сдает,
Скачет напролет весь день и ночь тулпар,
Скачет по камням он — бодр и невредим,
А соловый ханский тянется за ним.
Но, копыта сбив, жестоко он страдал
И от Байчибара далеко отстал.