Дочь свою проводив, вернулся Байсары в дом, а весь десятитысячеюртный народ конгратский отправился в путь. Одиноким остался Байсары, разлученный и с народом своим и с дочерью.
Шумела его голова от горьких мыслей, тяжело ему было на чужбине оставаться, — пленом она стала ему…
А в это время коварная старуха Сурхаиль, узнав о гибели своих сыновей-богатырей и о том, что младший сын ее Караджан ушел с Алпамы-шем в Конграт, плача от горя, такое слово говорит:
— Дети мои, дети, вы мои сыны!
Были вы в стране калмыцкой так сильны,
Но пришел узбек — и вы, мои сыны,
Перебиты им, мертвы мои сыны!
Нет у Сурхаиль детей-богатырей,
Как ей жить одной без сыновей-друзей!
Плачет Сурхаиль — нет утешенья ей.
Караджан — хоть жив, но сердце мне разбил.
Я была крылатой, но лишилась крыл,
Скакуном была, — осталась без копыт!.. —
Плачет Сурхаиль, слезами прах кропит,
Космы распустила, на всю степь вопит.
Некому излить ей боль своих обид.
В такой сильной досаде решила она отправиться к шаху калмыцкому, выложить ему горе свое. С распущенными волосами, лицо ногтями исцарапав, приходит она во дворец.
При жизни сыновей своих была она в государстве женщиной важной, — почтительно встретили ее слуги придворные, — повели к шаху калмыцкому.
Говорит шаху такие слова старуха Сурхаиль:
— Посмотри, как вся я пожелтела, шах!
У меня к тебе есть просьба-дело, шах!
Можешь ли ты, шах мой, думать о делах?
Можешь ли понять, что разорен ты в прах?
Должен ли ты знать, что из твоей земли
Свой несметный скот узбеки увели?
Можно ль допустить, чтобы один узбек
Целую страну заставил так страдать?
Может ли тебе подобный человек,
Шахом будучи, врагу противостать?
Можно ль от такого шаха пользы ждать?
Можно ли ему на троне восседать?
Нужен ли стране такой беспечный шах?
Есть ли где-нибудь столь бессердечный шах?
Если ты таков, не требуй ничего,
Непутевый шах, с народа своего!
Вижу я, что правду люди говорят:
Пусть, мол, жив-здоров узбек уйдет в Конграт —
В крепости своей ты отсидеться рад.
Если на узбека ты не выйдешь сам,
Знай, мой шах, что я уйти ему не дам:
Кликну клич в народе — соберу народ,
Поведу людей на недруга в поход, —
Погублю узбеков, скот их отберу!
С сыном, с Караджаном, слажу подобру, —
Иль его убью, иль я сама умру!
Услыхав от Сурхаиль такие слова, созвал шах калмыцкий всех своих советников-амальдароз, всех знаменосцев своих, — стал советоваться с ними. Узнали советники шахские, с чем Сурхаиль пришла, — согласились, что права она. Погубили, мол, узбеки всех лучших батыров, красу страны калмыцкой, хитростью, мол, завлекли Караджана в сети свои, якобы другом своим сделали его, — в плен увели к себе. Неужели безнаказанно уйдут они, все свои стада уведя?
Тут и сам Тайча-хан в гнев пришел — жаждой мести загорясь, раскричался:
— Большое войско не медля на Htox пошлю! Сам поход на них возглавлю! Уж если сам я выйду на них, не сдобровать им! Головы со многих посрываю, в военную добычу превращу всех, кто в живых останется, скот их отберу, жен и дочерей их пригоню, — рабынями сделаю их, на бесчестие народу раздам!
Отдал шах калмыцкий приказ — немедленно войску снаряжаться, в поход на узбеков итти.
Скачет за отрядом отряд —
Жители в испуге глядят:
«Скачут смело в бой, — говорят, —
С чем придут домой?» — говорят…
Силы калмык
ов велики!
Едут за полками полки,
Мчатся во весь дух калмыки.
Видишь, каковы ездоки!
За плечами их — мультуки,
Меч-алмаз у всех на боку,
Кони их легки на скаку,
Седла на конях — высоки;
Знаменосцы в каждом полку,
Полководцы в каждом полку!
Дал приказ им шах Тайча-хан —
Караван узбеков настичь.
Едут через Токаистан,
Где батыры их полегли, —
В боевые трубы трубят,
О батырах павших скорбят.
Воды голубеют вдали, —
Блещет айна-кольский простор;
Травы зеленеют вдали, —
Это чилбир чольский простор.
Лихо погоняя коней,
Пыль клубя столбом за собой,
Калмыки торопятся в бой,
Горячат себя похвальбой, —
Львом себя считает любой!
Кочевой, беспечной толпой
Впереди узбеки идут —
Скот неисчислимый ведут.
Видя, что добыча близка,
Шахские ликуют войска.
Мчится за отрядом отряд,
Скачут калмык
и— говорят,
На скаку друг друга храбрят:
«Мы им воздадим! — говорят, —
Не отбиться им! — говорят, —
В пыль их превратим! — говорят. —
Скот перегоняя в Конграт,
Заняты узбеки скотом,
Нас не ожидают притом.
Если захотим, — говорят, —
Вихрем налетим, — говорят, —
Многих перетопчем, — тогда
Сами отдадут нам стада!..»
У глупца — глаза велики,
Руки у глупца коротки.
Скачут, горячась, калмыки,
Рассуждают так, дураки!
Во-время заметив калмыков, зашумели узбеки, растерялись: стали скот собирать, каждый о себе хлопотал. Алпамыш, увидав калмыков, подумал: «Недоброе что-то замыслил шах калмыцкий, если войска нам вдогон послал».
Согласился с ним Караджан и такое слово говорит:
— Короток мой суд! — говорит. —
Если нападут, — говорит, —
Шаха пусть клянут! — говорит. —
Истребим их тут, — говорит, —
Вороны их трупы склюют.
С кем они тягаться пришли?
Я ведь Караджан-пахлаван:
Только позови на майдан, —
Степи вражьей кровью залью,
Вражью печень я просолю!
Ну-ка, шахский воинский люд,
С Караджаном встретитесь тут, —
Каждый заревет, как верблюд!
На эти слова так ответил Караджану Алпамыш:
— Слово ты мое за трусость не считай:
Гневу над рассудком воли ты не дай, —
О делах подобных, друг мой, не мечтай!
Сгоряча такой расправы не чини:
Не своею волей прибыли они, —
Зря да не найдут погибели они!
Что творят — и сами ведь не сознают, —
Может быть, и нашей крови не прольют.
Пощади несчастный, подневольный люд!
За народом нашим, друг мой, последи.
Что за кутерьма и вопли впереди?!
Разума они лишились, видно, там!..
Поспеши — людей в сознанье приведи…
Низом пусть идут… ты их предупреди:
Разобрать стада успеют и потом, —
В плен бы не попались вместе со скотом!..
Погоди-ка, друг, чуть-чуть повремени;
Земляков своих покуда не вини,
Грозным словом их сначала припугни;
Шахские ведь слуги, воины они, —
Шах пошлет — пойти обязаны они!
Воинскою службой связаны они!
Подобру назад вернуться их склони,
Пусть ни нам не будет и ни им вреда! —
Караджану так Хаким сказал тогда.
Говорят друзья, — глядят туда-сюда,—
Видят, что народ угнал вперед стада.
Может быть, бог даст, минует их беда…
Шахские меж тем приблизились полки, —
Двух друзей увидев, стали калмыки.