— Это очень мило с твоей стороны, — искренне сказала Ивлин. — Они должны быть тебе благодарны.
— Ничего подобного, они считают, что это они оказывают мне честь, — возразил Макс. — Я лишь один из венских музыкантов, а они — музыкальная элита горных деревень.
— Они так высоко себя ценят?
— Очень высоко. — Макс рассмеялся. — Но я сомневаюсь, что тебе понравилась бы их музыка.
Ивлин с большим удовольствием пошла бы с ним, чем осталась у Хартманнов, но она не решилась об этом сказать. Макс не видел ничего предосудительного в том, чтобы пригласить ее в гости к своей невесте — хотя они еще не были официально помолвлены — после того, как только накануне он говорил о более близких отношениях с Ивлин. Возможно, она неправильно поняла его, ведь она была очень взволнована, и теперь память ее подводит. В поведении Макса не было и намека на то, что между ними может быть что-то более серьезное, чем обычное знакомство.
На террасу вышла Эми, и вскоре Макс их покинул. У него была назначена важная встреча, но он обещал приехать вовремя, чтобы отвезти их к Хартманнам.
Дорога в Инсбрук уже была знакома Ивлин. В середине дня прошел дождь, небо затянули тучи, но когда приехал Макс, слабые лучи солнца понемногу начали пробиваться сквозь тучи. Постепенно небо очистилось, и горные вершины вновь стали видны на горизонте. Ивлин завороженно следила за меняющимся пейзажем.
Дом Хартманнов находился на окраине города у реки, и хотя он не относился к старинным постройкам, у него был вид типичного альпийского дома с балконом вдоль верхнего этажа. Дом окружал обширный сад.
Герр Хартманн и его жена оказались приветливыми, дружелюбными людьми, и оба вполне прилично говорили по-английски. Софи в цветном шелковом платье радостно приветствовала гостей. Она протянула руки Эми и Ивлин, к Ивлин с некоторой неохотой пожала руку девушки. Софи невозможно было не любить, но в данных обстоятельствах Ивлин не хотела слишком близко сходиться с ней.
Потом к Софи подошел Макс. Он взял ее руки в свои и поочередно поднес их к губам.
Это было очаровательное зрелище: высокий светловолосый мужчина с нежным выражением на мужественном лице и хрупкая тоненькая девушка с золотистыми волосами, но Ивлин была не в состоянии оценить его. Ревность черной пеленой окутала ее, неожиданно поразив своей силой. Девушке пришлось приложить усилия, чтобы взять себя в руки. Софи не виновата, что Макс любит ее; это ее счастье и компенсация за физический недостаток. И хотя лицо Софи выражало искреннюю привязанность к Максу, Ивлин не переставала думать о том, может ли это хрупкое создание разделить его страсть. Софи окружал такой ореол непорочности, что ее невозможно было представить в объятиях мужчины. Ивлин подавила в себе такие мысли, они были продиктованы ревностью. Несмотря на свой ангельски непорочный вид, Софи была нормальной девушкой, а эта ее кажущаяся недоступность делала ее только желаннее для Макса, ведь он знал, что еще ни один мужчина не прикасался к ней.
— Боюсь, что мне уже пора идти, — сказал Макс. — Мои конкурсанты ждут меня.
— Может быть, Ева… тоже хочет пойти? — с трудом подбирая английские слова, предложила фрау Хартманн. — Мы не можем предложить ей каких-то развлечений.
— Ева приехала навестить меня, — решительно сказала Софи. — Я знаю, что Макс оставит ее со мной всего на один день. А я эти оркестры уже слышала сотни раз.
Все это было сказано вполне спокойным тоном, но не почудились ли Ивлин в голосе девушки нотки недовольства? Может быть, Софи все же недовольна тем, что Макс ездил с Ивлин на перевал Бреннер, но известно ли ей о Мюнхене? Ивлин перехватила невозмутимый взгляд Макса и поняла, что Софи ничего об этом не знает.
— Конечно, я предпочитаю провести время с тобой, Софи, — быстро ответила Ивлин.
— Похоже, вы хотите разобрать меня по косточкам? — с усмешкой спросил Макс.
— Ах, какое самомнение! — воскликнула Софи. — Ты думаешь, кроме как о тебе нам не о чем поговорить? Отправляйся по своим делам и будь уверен, что мы о тебе даже не вспомним.
Ивлин только оставалось надеяться, что так оно и будет. Она очень боялась услышать из уст Софи признание о ее любви к Максу.
Макс добродушно рассмеялся.
— Получив удар по самолюбию, я покорно склоняю перед вами голову и удаляюсь. Auf wiedersehen.