Но тут она уткнулась в зеркало у входа в парикмахерскую.
— Так эта старая женщина — я?
Да, это была она. И тут она почувствовала, что очень, очень устала, и без сил опустилась на скамейку какого-то общественного сада. Из школы со смехом высыпали школьники и пробежали через сад, не замечая ее. Но один из них вернулся и с поклоном обратился к ней:
— Здравствуйте, бабуленька!
— Ты меня знаешь? — спросила она.
— Да, я вас узнал. Я часто видел вас во сне.
— Я тоже узнала тебя, — сказала она. — Это тебя я искала так долго, сама того не зная. Долго-долго искала я тебя по городам и весям. Я шла и шла всю свою жизнь, и вот я старуха. Я вышла в путь маленькой девочкой, и было это задолго до твоего рождения. А сегодня я пришла сюда. И теперь знаю, что сюда и шла.
Мальчик слушал и ничего не понимал, но его личико дышало добротой.
— Я искала тебя повсюду, потому что любила тебя. Ты совсем такой, как в моих снах, ведь ты мне тоже снился. Беленький и крепкий.
Он снова поклонился, на этот раз в пояс.
— Милая старенькая бабушка, — сказал он.
— Как тебя зовут, мой ясный соколик?
— Аркадий, и вы теперь будете жить у нас, потому что у нас как раз нет бабушки, а сейчас Рождество. А Рождество без бабушки — какое же это Рождество!
хилл, Блез, ешьте суп! Будете хорошо есть — расскажу вам про Чудовище.
— Про взаправдашнее?
— Про взаправдашнее.
— Про самое настоящее?
— Да. Так вот, дети, это Чудовище — не сказочное, не мифическое. Это, милые мои, наше, здешнее Чудовище.
— Мам, а ты его видела?
— Нет, но я видела, как возвращались с горных пастбищ Шандолена бараны, которых оно чуть не съело. На них была его метка.
— Какая метка?
— Три ранки на шее, где зубы Чудовища проткнули шерсть и кожу. Ох и хватало же оно их! Это было всем чудовищам Чудовище. И о нем писали все газеты Швейцарии и даже других стран.
— Я тогда уже родился, мама?
— Конечно, родился, Блез, тебе тогда исполнилось два года. Это было в 1946-м. Так что тебе довелось жить в эпоху Чудовища.
— Я тозе? (Ахилл еще не выговаривает «ж»).
— Нет, Ахилл, ты тогда еще был на небе.
— Хны! Хны!
— Не плачь, глупыш! Зато ты появился на свет как раз в ту самую зиму, когда Чудовище было убито.
— А, тогда ладно.
— А вот тебя, Блез, оно чуть было не съело.
— Меня?
— Да, тебя. Мы отправились в самую глушь леса Фанж за земляникой. «Там есть такая поляна, прямо вся красная, столько на ней ягод!» — уверял ваш дядя Рене-Пьер. А ты ехал в колясочке, такой беленький-кудрявенький, румяный-золотистый! Лакомый кусочек для Чудовища, прямо-таки деликатес.
— Деликатес?
— Ну да, так называется что-нибудь очень вкусное и особенное. Так вот, сперва, пока шли по дороге, все было ничего. Но дальше начинается тропа, вся в буграх и кореньях, что твоя лестница, и конца ей не видно. Приходится тебя, Блез, брать на плечи, а коляску на буксир. А земляники нет и нет, ни единой ягодки!
А лес чем дальше, тем глуше, деревья все косматее…
— Ой, мама, это же Девственный Лес!
— Правильно, почти что Девственный Лес. Там оползла целая гора, лет триста назад, и до сих пор потихоньку оползает. Это место называется Илльграбен. Такой естественный амфитеатр, и из его желтого песчаного обрыва сочится тоненький ручеек, тоже желтый, который в грозу становится большим ручьем.
— А Чудовище, мама?
— Ах да, Чудовище. Зашли мы, стало быть, в самую глубь леса Фанж. Сосновые лапы — черной-пречерной зелени, и ветер свистит так странно и печально…
— А земляника?
— А земляники нет. Мы сбились с пути, куда-то не туда зашли.
— А Чудовище?
— Да, Чудовище… Мы-то ни о чем, кроме земляники, и не думали! Знай ищем ее там и сям. Рассыпались по лесу, а тебя оставили спать в коляске под большой сосной.
— И?..
— Как раз там и жило Чудовище.
— Ой!
— Да, именно там.
— Там был его дом?
— Ну да — логово, нора, берлога.
— В пещере?
— Вот уж не знаю.
Мы-то об этом узнали только потом, из газет. Однако некоторые люди уже начинали беспокоиться из-за Зверя — какого, оставалось только гадать — из-за зверя, который пожирал овец.
Но Зверь оставался невидимкой. Никто его не видал, никто ничего про него не знал.
Тогда Главный Жандарм велел созвать экспертов.
— А эксперты, это кто?
— Ученые, люди, которые много всего знают.
— А Главный Жандарм — ты его знала, мама?
— Один раз видела.