— Можно и так сказать.
— Ладно, я предупредил.
И сурово глянув на меня, ушел.
— Ты что, совсем рехнулся?! — нахмурилась мать. — Чего творишь?
— Я же объяснил все…
— Это все твой клуб путешественников! До добра не доведет! Я сказала тебе, чтобы ты завязывал с этой ерундой.
— Не ерунда это! — произнес я, внезапно разозлившись.
Мне стало обидно, что единственное, что есть у меня сейчас, что дает мне опору, не давая сойти с ума в старом-новом мире, назвали ерундой. Это никакая не ерунда.
— Андрей, да ты пойми. Я же как лучше хочу.
Хотелось выругаться, но я сдержался. Понимал ее, я ведь и сам недавно был ее возраста. Она и в самом деле хочет как лучше. Только вот ничего не понимает.
— Все будет нормально, — пробурчал я. — Давай отдыхать, завтра рано вставать.
— Куда? — удивилась мать.
— На работу. Нам обоим. Я ведь теперь работаю.
Проснулся я первым. Заправил кровать, сделал зарядку. Как же хорошо чувствовать новое тело, молодое, гибкое! Эх, еще бы кофе выпить, но кофе не оказалось. Только чай «Грузинский». Заварить его удалось с трудом — не мог понять, сколько сыпать. Пары больших ложек, какие я привык, не хватило — чай получился бледным. Ладно, и так сойдет.
Пожарил яичницу. Достал из холодильника плавленый сырок «Дружба».
Вскоре встала мать, и мы вдвоем с аппетитом умяли все. Все время, пока ели, мать говорила про работу — к кому следует подойти, о чем сказать, как вести себя, не надсадиться и прочее. Я слушал молча, почти в пол уха. О том, как устраиваться на работу я знал и без нее, а потому наслаждался завтраком.
Потом, помыв посуду, принялся собираться.
Путь до гастронома «Салют» был не прост. Я понятия не имел, где он находится. Но помогли прохожие. Я спросил у нескольких людей путь и вскоре вышел на Третью улицу, где и располагался нужный мне гастроном.
Магазин занимал все первые этажи пятиэтажки. Стеклянные витрины были до блеска отполированы, и сквозь них проглядывались прилавки. Особым разнообразием там и не пахло. Все скромно и серо. Но голых полок видно не было.
Я зашел внутрь.
— Мы еще закрыты, молодой человек, — сказала продавщица, что-то высчитывая на бумажке и отстукивая круглыми костяшками на огромных засаленных счетах.
— Я на работу устраиваться, — сказал я. И добавил: — Я от Софьи Михайловны.
Продавщица подняла на меня взгляд, улыбнулась. Сразу изменилась в лице, став добрее, приветливей.
— Так ты Андрей?
— Да.
— Проходи. Про тебя уже сказали. Давай, вон там подсобка есть, там Петрович. Он все объяснит.
Я двинул по темному коридору. Заглянул в одну дверь, вторую, третью. Но ничего, кроме коробок с луковой шелухой не увидел. И только в самом конце обнаружил небольшой темный закуток, где запах лука резко менялся на крепкий аромат солярки. Заглянул туда, увидел мужичка, худого, небритого, страдающего с похмелья.
Тяжело вздыхая, он пил из стеклянной бутылки кефир.
— Здравствуйте! — бодро сказал я, заходя внутрь.
— Ты кто такой? — спросил мужичок, осмотрев меня мутным взглядом.
Я тоже хотел адресовать ему этот вопрос, но сдержался. Терпеливо представился:
— Я — Андрей. На работу пришел.
— На работу? — нахмурился тот. — На какую еще работу ты пришел, ек-макарек?
— Разнорабочим.
— А как же я? — окончательно растерялся мужичок.
Такой ответ он явно не ожидал услышать.
— Про вас не знаю, — ответил я.
— А кто знает, ек-макарек?
— Наверное, Софья Михайловна.
Я не знал, сколько еще мог продолжаться этот странный наш диалог, если бы не грузная женщина, вошедшая в подсобку.
— Петрович, ты чего человека с работой не знакомишь? Тебе помощника взяли, на полставки.
— Помощника? Вот это другое дело! А я уж, грешным делом, подумал, что меня увольнять собираются, ек-макарек!
— Будешь продолжать с этим делом дружить, — тетка щелкнула себя по горлу, — точно уволим.
— Не имеете права! Что я, растратчик какой-то что ли? Тут есть кого уволить и без меня. ОБХСС сюда пригласить — пусть проверят кто тут и что, вот их и уволить.
— Петрович, ты давай тут сиди да помалкивай, — понизив голос, произнесла тетка. — А то точно полетишь как пробка из твоего портвейна, что ты каждый день хлебаешь! Твое дело маленькое — ящики таскать. ОБХСС он тут вспомнил. Вот ведь дурак!
Петрович поджал губы, потупил взор.
— Вот и хорошо, — кивнула тетка. — Принимай давай человека. И чтобы как положен, объяснил все, чтобы я потом не бегала, не искала вас с ключами, как в прошлый раз. Ну все, Андрюш, располагайся.