. Я знал, конечно, что однажды такое случится: сначала время возьмет свое, а затем смерть заберет Радмилу у меня на глазах - и я не смогу ничего, кроме как стоять в стороне. Но на поверку наблюдать оказалось невыносимо... Из-за злосчастного покушения утрата красоты настигла Милу раньше, чем та ожидала; здоровье ее больше не было столь крепким, как прежде, старость еще не наступила, но приближалась стремительно. Все это явилось для нее страшным ударом. За несколько лет она очень переменилась: начала избегать выходов в свет, впервые не вернулась на зиму в столицу, объявив о нежелании выезжать из Старожья, стала раздражительна, замкнута и, казалось, вовсе разучилась улыбаться. Я эгоистично ревновал любимую женщину к вечности, но смог бы смириться с естественным ходом вещей; думаю, смог бы - но не с теми страданиями, какие это доставляло ей... Уже давно я искал способ помочь и, не преуспев в создании искусственных тел на замену настоящим, пришел к выводу, что единственный путь надолго отсрочить для неодаренного неизбежное - это нарастить его способности. Не существовало учения, которое предлагало бы, как к этому подступиться, но мои навыки ваятеля, знание искусства немертвых Дарбата и практик священнослужителей Островов позволяли взглянуть на вещи чуть шире. Видишь ли... Считается, что бытие и небытие - как два конца палки, два полюса, - Голем для наглядности поднял полено и покрутил его перед носом, - соединенных вечным током хинры, духовной крови, который делает живое - живым; хинра каждого человека вносит свою долю в великий поток между полюсами. А между ними, на границе привычного нам, полного жизнью мира и дальше, за ней, лежит поле пронизанной хинрой неопределенности, где несбывшееся смешивается с несбыточным и порождает немыслимое и непознаваемое. За гранью мира пожирают друг друга химеры, безумие льется дождем на укрытую багровым туманом землю и бродят души, страшащиеся ступить в небытие или расстаться с его покоем ради суеты жизни, или не прошедшие еще свой путь к воплощению. Их хинра слишком слаба для живых, но слишком сильна для мертвых, слишком густа для того, чтобы раствориться в небытии. Обычные чары затрагивают лишь самый край этой неопределенной реальности, увязывая потоки и возвращая в мир несбывшиеся возможности. Лишь некроманты и ваятели погружаются чуть глубже ради того, чтобы призвать невоплощенных в мир, передав им вместе с частицей души долю своей хинры и усилив таким образом их поток. Любое проникновение за край мира справедливо считается делом непростым и опасным; серьезное путешествие туда, пожалуй, не считалось неосуществимым только потому, что оно представлялось совершенно ненужным, и никто до меня не рассматривал такую возможность всерьез. Я же, повторно изучив некоторые заметки старых дарбатских мастеров, понял, что не вижу препятствий к тому, чтобы, отделив дух от тела, спуститься туда и немного побродить в тумане, подобно другим душам, пока не отыщу в великом потоке ручеек хинры моей жены и не усилю его своим... В мире такое смешение не давало никакого результата, но за краем, в неопределенной реальности несбыточного, это должно было сработать - наподобие того, как это происходило при воплощении полуживых. Только без разделения души. Спуститься за край не было для меня проблемой - но необходимо было отыскать там поток Милы, напитать его и вернуться обратно. Способ поиска я вывел из заметок дарбатцев, в возвращении же посчитал возможным положиться на то, что хавбаги называли «нитью»: слабый след хинры, сохраненный особым образом и способный существовать продолжительное время даже за краем. Все это необходимо было проделать быстро, до того, как картины несбыточного раздавят мой разум и химеры разорвут меня на куски, но я за годы практики как ваятель до некоторой степени привык к ирреальности неопределенности и ее чудовищам, потому считал, что сумею управиться в срок, и риск неудачи невелик... Как неоднократно тебе говорил - я был весьма самоуверен; пожалуй, во всей Империи не удалось бы отыскать другого такого самоуверенного осла! - Голем напряженно рассмеялся. - Это была теория; оставалось доработать детали и осуществить ее на практике. Время поджимало: Миле было бы мало проку с моего успеха, если б она превратилась к тому моменту в немощную старуху; к тому же жизнь для нее все глубже погружалась во мрак... Пытаясь приободрить ее, я рассказал ей, над чем работаю, и что решение близко - надо только подождать; она, равнодушно пожав плечами, посоветовала мне сосредоточиться на службе вместо того, чтоб лезть в чужие дела, и отказалась продолжать разговор. В тот момент прошлые наши отношения, по-видимому, окончательно зашли в тупик... На собрании Круга я доложил о своих исследованиях, пребывавших тогда еще в виде черновых набросков, и о своих намерениях. Доклад произвел большое впечатление, но совсем не то, какого я желал: товарищи посоветовали мне умерить амбиции и пыл или уж, если охота распрощаться с жизнью, не тратя времени намылить себе веревку - но лучше все же передохнуть год-другой... Со стороны нашего тесного чародейского общества Мила не снискала большой любви, как, впрочем, и никто из неодаренных, потому чувства, что двигали мной, вызывали у них глубокое недоумение. Разве что Председатель Марфус отнесся к моим идеям с некоторым пониманием и интересом: его огромные знания помогли ему лучше разобраться в сути; к тому же по непонятному капризу природы один из его внуков, Корбан, родился неодаренным. Он был умен и образован, занимал ответственный пост в земельном министерстве, но через каких-то двадцать-тридцать лет смерть обещала прервать его многообещающую карьеру; Марфуса это, конечно, огорчало: он тепло относился ко всем без исключения своим потомкам, а Корбан - я знал его немного - был, кроме того, очень достойным человеком... Так что старик Марфус хотя бы выслушал меня, обошелся без шуточек и подкинул пару небесполезных идей. Венжар - тот просто сказал, что я, должно быть, все-таки помешался, раз завел этот разговор всерьез, и добавил много неприятных слов в адрес Радмилы и мой; если бы не вмешательство Марфуса, наша беседа завершилась бы поединком. Не получив поддержки, я отбыл на Острова, кипя от злости, и, выкраивая время между служебными делами, продолжил работу вдвоем с Джебом, которого попросил оставить на время своих стихоплетов и живописцев и присоединиться ко мне. Некоторые моменты я все же обсуждал в письмах с Марфусом и знакомцами с Дарбанта: кое-какие детали в той части, что касалась поиска нужного потока хинры, оставались мне не ясны, и многое еще требовало дополнительной проверки. Однако основное было готово: собраны все нужные ингредиенты, выстроены заклятья, схемы и план действий... В последний день осени должно было состояться собрание Малого Круга в Ризбеле. Знакомое название, Деян?