Чародей покачал головой:
- Нет, в главном Шукем не ошибся: пираты не сладили с жителями бухты и были убиты. Но видишь ли... Они не умерли в привычном тебе смысле слова. Это непросто объяснить вкратце. На Дарбате детей учат с малых лет тому, что смерть есть конец одной жизни и начало другой; что смерть есть рождение. Они называют это лестницей творения; хабваги говорят проще: «Путь». Движение по Пути требует от человека большого мужества: важно принять смерть и отринуть завершившуюся жизнь со всеми ее неоконченными делами и неугасшими чувствами; дух такого человека идет дальше и возрождается в мире... А тот, кого слишком сильно держит страх перед концом или долг перед живыми, кто не приемлет смерти - остается привязан к своим бренным останкам, пока последняя кость не рассыплется в пыль. Обученный и умелый чародей способен наделить такие останки - если разложение не зашло далеко - искрой своей жизни и на время оживить мертвеца, сохраняя при этом над ним полную власть. На Алракьере это удивительное искусство до той поры было неизвестно вовсе, тогда как на Дарбате оно развивалось тысячелетиями. Дарбатцы распознали в воинственных чужаках на странном корабле преступников, перебили их, а после неизвестный мастер-чародей - Страж Врат той эпохи - обратил их в немертвых и отправил обратно в подарок преследователям, корабль которых был также замечен с берега. Это был жест дружбы, который Варик Шукем, к сожалению, не оценил, потому дипломатические отношения с Дарбатом первой наладила не Империя, а Бадэй, и на полвека позже.
Чародей прокашлялся.
- Но эти подробности для моего рассказа не важны... Так вот: немертвыми зовутся те, кто не сумел принять смерть. Полуживыми - те, кто не сумел ее отринуть: нерожденные души, приведенные в мир колдовством. Суть и тех и других чар - в воплощении несбывшегося, но во многом они совершенно различны. Чары - и сам чародей - становятся чем-то вроде моста между сбывшимся и несбывшимся. Но, говоря образно, некромант и ваятель возводят мост с разных сторон реки...
««Ваятель», значит. Надо запомнить», - отрешенно подумал Деян, вспоминая останки девушки у тракта. Чародей тогда насторожился, заметив их; не потому ли, что подумал: та может оказаться немертвой?
«Если так - значит, она не нашла покой после смерти... В самом деле: какой после такой-то смерти покой?»
- Тебе повезло встретить ваятеля, немного знакомого с дарбатским искусством, - сказал чародей с неприкрытым самодовольством в голосе. - Иначе пришлось бы и дальше ковылять на деревяшке.
- Зато не пришлось бы тащиться с этим ваятелем Владыка знает куда, - проворчал Деян. Приживленная ступня ныла, как родная. - Нога сразу отсохнет, если ты умрешь?
- Через некоторое время.
- А он? - Деян указал на Джибанда. - Тоже умрет?
- Скорее всего.
- Понятно, - кивнул Деян. Тело у тракта все еще стояло перед глазами.
- Хорошо, должно быть, влет понимать вещи, которых не понимаю я сам!
Деян изумленно посмотрел на чародея.
- Он...
Голем осекся и закашлялся, словно поперхнувшись своей яростью; когда он продолжил, то гнев в голосе уже сменился глубокой горечью:
- Мы все еще связаны с ним, но связь эта отличается от той, что была прежде. А я не могу пока разобраться - в чем, почему так. Джеб не всегда был таким. Это тяжело. Ты себе представить не можешь - как.
- Что я могу представить - так это что вы оба долго не протянете, если ты продолжишь изнурять себя голодом и жаждой, - сказал Деян. - Невозможно пройти триста верст на одном лишь колдовстве.
Если б кто его спросил, он едва ли смог бы объяснить, зачем вообще начал этот разговор; «бес потянул за язык» - говорили про такое в Орыжи.
- Невозможно? Мне не впервой делать то, что считается невозможным! - Чародей оскалился, точно раззадоренный зверь. Однако Деян готов был поклясться, что видит страх в его взгляде.
- Ты быстро слабеешь, и сам понимаешь это. Если не...
- Ни слова больше! - Чародей предостерегающе поднял руку. - Ни единого!
- Да мне-то что? - Деян пожал плечами. - Чем скорее ты помрешь - тем ближе мне будет идти назад.
- Вот и молчи, - отрезал чародей. - На вопрос твой я ответил?
- Некоторых мертвых, ты сказал, можно вернуть колдовством, а нерожденных - призвать в мир откуда-то, где они есть. Ну а что эта «лестница творения», о которой ты говорил в начале: есть она на самом деле или нет?
- Воплощаются ли после смерти души в мире снова и снова? - Чародей помолчал. - А ты как думаешь?
- Я думаю, вы, колдуны, просто верите в нее, как преподобный Терош - в облачные сады Господни, - сказал Деян. - А по правде никто не знает.
Чародей усмехнулся: