«Чушь! Кто тут везучий - я или он? - Деян скосил глаза на Голема. - Что бы я ни делал - он наверяка умрет к утру. И я ненамного дольше проживу, если буду вот так вот впустую тратить время».
Чародей лежал плашмя на лавке под парой одеял; дыхание его было слабым и неровным. Посеревшая кожа была на ощупь едва ли не так же холодна, как у Джибадна, потому Деян обернул нашедшимися в хижине тряпками несколько разогретых камней из очага и положил ему к ногам, животу и груди: так делала Вильма. Но не очень-то пока все это помогло.
«Эх, Вильма, Вильма! Проживи ты подольше, может, научила бы меня чему полезному, не вырос бы таким дураком. Не сидел бы теперь здесь безо всякой пользы».
Деян вздохнул; взгляд его вернулся к очисткам «ведьминых камешков» на земляном полу. Только на грядках старой Вильмы он видел эти неприхотливые, но бесполезные в обычном хозяйстве корнеплоды: даже свиньи воротили от них нос. Значит, кто-то не случайно высадил их здесь: среди тех, кто скрывался в хижине, был больной.
Деян запалил от огня щепку-лучину и, переступив через ноги Джибанда, попытался получше осмотреть скудную обстановку. Судя по изъеденному молью маленькому полушубку на гвозде, жильцов было двое: пробитый пулей крупный череп в поленнице принадлежал, вероятно, мужчине, а полушубок - женщине или ребенку.
«Скорее, все-таки женщине».
Деян открыл стоявшую на столе деревянную шкатулку с резной крышкой: внутри оказались причудливого вида некрасивые костяные бусы и такая же брошь.
В одном из ларей он нашел надежно закупоренную банку с черным порохом для патронов, железные шарики, гильзы и ружейные инструменты, в другом - кучу полусгнивших тряпок, в третьем - испорченную муку и банку с солью. На стенах висело множество пучков с травами, тоже попорченными паразитами и сыростью.
Чародей иногда бормотал что-то; он бредил на иноземном языке или на многих языках сразу. Разобрать возможно было лишь некоторые повторяющиеся слова: «Венжар», «Марфус», «Мила», «Тина», «Радек», «Влад»... Деян предположил, что это все - имена, и тотчас же ужаснулся своей догадке. Люди эти - большинство из них - наверняка давно умерли, и обращенный к мертвецам зов словно призывал в лесное убежище Мрак...
Деян снял котелок с треноги и переставил боком к очагу, зачерпнул полкружки варева и поставил на стол остывать. Полкружки чуть теплых «ведьминых камешков» каждый час - так Вильма выхаживала замерзшую в лесу девчонку.
Рокочущая стена дождя за порогом надежно скрывала кости на поленнице и безымянную могилу; быть может, могилу той женщины, что жила здесь, а последний вздох испустила на той самой лавке, где умирал теперь чародей.
«Тогда тоже шли дожди?» - отрешенно подумал Деян. Ему представилось, как хозяин, крепкий мужчина - Деян не мог вообразить его лица, но почему-то явственно видел густую черную бороду и длинные руки - поутру склоняется над женой, целует ее в лоб и отшатывается, почувствовав губами смертный холод... Осеняет ее амблигоном, выходит вон, споро раскидывает лопатой сырую землю; опускает тело и ровняет холм, не замечая воющего пса; отряхивает руки, убирает лопату. Берет ружье и выходит из дому под навес, прикрыв за собой дверь: велика сила привычки - дождь ведь!
А затем садится на поленницу и, уперев приклад в землю, ногой давит спусковой крючок и пускает пулю в подбородок.
Позабытый пес на привязи подвывает и скулит, обессилев. Вокруг собираются волки, но пока еще держатся в стороне, ждут. Только в темноте блестят глаза, необъяснимо похожие на человеческие...
- Эй!.. - Деян вскочил, стиснув топорище. - Эй, Джибанд, - повторил он уже тише, провел ладонью перед неподвижными глазами великана. - Ау, Джеб? Ну конечно, ты не можешь меня слышать. Мрак. Что я, в самом деле...
Деян перевел дыхание и сел на ящик, сам себя успокаивая вслух. Неизвестно как он умудрился задремать, и великан нечаяно напугал его. Отсветы очага плясали в неживых глазах Джибанда, как будто тот следил взглядом за всем вокруг; от этого взгляда, от застывшей в углу огромной фигуры становилось совсем не по себе.
«Пригрезится же чушь всякая».
Деян притушил очаг, оставив одни угли, и закрыл дверь. Снаружи гремела гроза, в непроглядной серости лил дождь, и не понять было - день еще или уже наступили сумерки. Одно было ясно: как бы ни умерли те, кто жил здесь прежде, - умерли они совсем не такой спокойной и легкой смертью, которой стоило бы желать.
- Смерти вообще желать не стоит. Слышишь, колдун? - Деян, взяв кружку, склонился над чародеем, осторожно встряхнул того за плечо. - Голем! Пей. Сам говорил - за Белыми Вратами ничего нет, кроме людей вроде нас. Нечего туда торопиться.