- Заткнись, - тихо сказал Деян. - Заткнись, пока я тебя не убил.
- IX -
Чародей замолк, поняв тщетность попыток оправдаться - или попросту обидевшись, - и вскоре забылся беспокойным сном. Деяна это полностью устраивало: тошно было и без разговоров. Он был зол, но больше - растерян; услышанное никак не укладывалось в голове. Нужно было решать, что делать дальше...
«Но какой у меня выбор?»
Деян, стоя у порога хижины, смотрел на свое отражение в натекшей у стены луже: от капель с крыши по воде расходились круги, отражение рябило, кривилось и не желало подсказать ничего, кроме того, что он знал и сам. Он мог бы во второй раз передумать и уйти, предоставив еще беспомощного чародея самому себе, но ничего этим не добился бы - только преумножил бы смерти впустую. И даже дойди он каким-то чудом до Орыжи - что с того? Все равно он мог там разве что «сено ворошить»: не помощник, не защитник, а бог весть кто...
Все то, что он знал теперь, ничего не изменило. Странно и неуютно было это сознавать.
Как бы ни было тоскливо оставаться - поворачивать назад пока не было смысла; теперь, поразмыслив спокойно, он это понимал. Стоило сперва хотя бы выйти снова на тракт, где возможно будет разузнать путь или даже отыскать попутную повозку - если повезет не получить прежде нож в бок или дубиной по затылку, что казалось исходом самым вероятным.
Дождь прекратился; быстро стемнело - словно кто-то на небе задернул занавеску. Через силу Деян заставил себя сжевать кусок зайчатины и, улегшись на лавку, сразу же заснул - но спалось на этот раз совсем дурно. Снилась каменистая пустошь посреди темной воды - как опавший лист в луже - и серокожие люди на ней, мужчины и женщины, могучие, уродливые, измученные ненавистью к самим себе и к своим создателям. Одни глиняные гиганты бесстыдно совокуплялись между камней, другие недвижно лежали или сидели на земле и равнодушно смотрели на подступающее море; волны накатывались на берег и проглатывали их - одного за другим, пока весь остров не скрылся под водой.
Глава девятая. На снегу
- I -
...утром выпал снег.
Хижина сильно промерзла за ночь. Деян, не вполне еще очнувшись от беспокойного сна, встал, бросил в очаг сухого мха и щепок, раздул угли; помог подняться чародею, распахнул дверь, шагнул за порог и обмер: мир побелел. Снег лежал на земле и на ветках, валил с неба крупными хлопьями.
Деян зачерпнул горсть с края крыши, утер лицо, моргнул трижды для верности: ничего не изменилось. Не могло в это время года, сразу после гроз, навалить снега, - но сырые хлопья сыпались за шиворот, и от холода с непривычки свело скулы.
За ночь наступила зима.
Противоестественная, ненастоящая зима, но от настоящей неотличимая. И неизвестно, сколько она могла продлиться.
Чародей, привалившись к дверному косяку, смотрел на снег:
- Красиво.
- Это все, что тебе есть сказать?
- Если так продолжится, то к завтрашнему дню по пояс завалит. - Чародей был невозмутим. - Мы застряли здесь.
Как будто это нуждалось в пояснениях!
Деян сплюнул в белую кашу.
- Надо будет смастерить какие-нибудь снегоступы.
Снег валил до ночи с редкими передышками. Темные тучи плотно затянули небо - невозможно было даже определить, который час. Чародей, проглотив кружку бульона и закусив вареной репой, уснул; Деян перекусил наскоро и до обеда заготавливал и перетаскивал в хижину дрова. Мельком взглянул на кости в старой поленнице: «Надо бы похоронить, пока не смерзлось все...»
В лесу в такой снегопад делать было нечего: остаток дня волей-неволей пришлось коротать внутри и терпеть общество чародея. Нашлась в том и хорошая сторона: по его подсказкам Деян набил десяток патронов и опробовал заново собранное ружье. Сработало: куда целился - туда он, конечно, не попал, но ветка рядом разлетелась в щепки, а отбитое плечо было, как сказал чародей, следствием конструкции.
- Я думал, в твое время еще не было таких штук, - удивился Деян.
- Были, хоть и поплоше. И я немного повозился с тем, которое отнял у твоего... у того, кто напал на твой дом, - поправился себя чародей: он явно не хотел ссориться. -Разобрался в устройстве механизма и зарядов. Действенная вещь. Надо полагать, войны теперь кровавы, как никогда прежде.
- Это был не мой дом, - повинуясь внезапному порыву, сказал Деян. - Эльмы. Мой стоит напротив, заколоченный: это в нем подонки тогда устроились. Что с ним будет теперь, не представляю... Родителей на свете нет давно, братьев в этой сваре княжеской убили. Никого из семьи, кроме меня, не осталось. А мне одному велик он, и я - здесь, с тобой сижу, и вернусь ли? Получается, не нужен он теперь никому. Вот как эта хибарка... Из соседей после случившегося не позарится никто. Полвека стоял - был «дом родной», люди жили, а теперь - не нужен. Понимаешь ты такое, колдун?