При том, что Бервен-старший когда-то выпил из нее смертельное зелье, пожелание было весьма кстати.
– Ну ты даешь… – растерянно сказал Деян, разглядывая фляжку. Она была чуть меньше ладони и весила больше, чем казалось на вид.
А вместо герба со скрещенными мечами и коронованным волком серебристый металл теперь украшала цапля, держащая в поджатой лапе ветку.
Рисунок был небрежен – и все же вполне четок.
– Откуда ты узнал?! – спросил Деян. – Все-таки читаешь мысли?
– Твоя подруга рассказала.
– С чего бы Эльме говорить с тобой о нашем с ней детстве?!
– Понятия не имею. – Голем пожал плечами. – Может быть, оттого, что я немного рассказал ей о своем. Нужно было чем-то занять время до утра, пока приживалась твоя ступня.
– Да уж… Чего только не узнаешь. – Деян покачал головой и сунул флягу в карман куртки. Сперва он намеревался отказаться, но переменил решение: было в этой странной вещице что-то притягательное.
– Твоя подруга повела себя мудрее тебя: она не ходила вокруг да около и не пестовала свои страхи, а сразу выспросила у меня все, что хотела знать. – Голем на мгновение прикрыл глаза. – Жаль, эта мудрость и мне не подвластна. Стоило расспросить Ритшофа подробнее, но я испугался того, что еще могу услышать… Теперь до самой встречи с Венжаром буду мучиться догадками.
– Не так уж долго осталось.
– Да; и вряд ли реальность окажется лучше моих догадок. Так что… – Голем криво усмехнулся. – А девушка – молодец. Напрасно ты на нее сердишься. Она любит тебя.
– Давно уже не сержусь. – Деян подавил вздох. – Рибен. Не первый раз прошу: не лезь не в свое дело.
– Как знаешь. Если…М-мать!
Зазвенело стекло. Голем, неосторожно поставивший стакан мимо стола, витиевато выругался.
– А собрать все назад колдовством ты не можешь? – полюбопытствовал Деян, радуясь возможности снова переменить тему.
– Легко и быстро – нет. Мог бы, если бы наложил чары заранее. Но и тогда пролитое вино осталось бы на полу… Я всегда считал это символичным. – Голем вздохнул. – То, что стакан в это роковое для себя мгновение был уже пуст, символично в той же мере.
Пока Деян раздумывал, стоит ли спрашивать, что тот имеет в виду, отворилась дверь, и разговор завершился сам собой. Прежде вино и закуски приносил сам хозяин; теперь же в комнату вошли три женщины в цветастых нарядах. Каждая из них несла кувшин или блюда, но легкие платья оголяли непристойно много.
– Надо же! – Голем присвистнул. – Пожалуй, я передумал казнить нашего хозяина…
«Хорошо, хотя бы Джеб ушел…» – подумал Деян, как завороженный глядя на вошедших. В Медвежьем Спокоище не было денег и не было женщин, которые отдавались бы за деньги; но от преподобного Тероша он слышал, что такие есть в каждом городе, хотя развлекаться с ними и считается делом грешным.
В глотке пересохло, и он отхлебнул пива.
Все воспоминания о давно минувшей ночи в Волковской «ресторации» ожили в нем, и хорошие, и дурные; желание, наслаждение и стыд, чужой липкий пот на ладонях, который он чувствовал еще много дней после. Проповеди преподобного Тероша о греховности плотских удовольствий в свое время не произвели на него впечатления, но: «Желание без чувства, как брага без хмеля» – говорил священник иногда, и тут, возможно, был прав. Хотя самому Терошу волочиться за юбками это не мешало…
Деян отхлебнул еще.
Пока одна половина его существа страстно хотела повторения Волковского загула, другая не менее страстно этому противилась. Все должно было происходить иначе, не так. Не этого он желал на самом деле! Не мимолетной близости с чужой, охочей до денег и готовой ублажить любого мужчину женщиной, безразличной ему так же, как и он ей. А совсем иного…
«Она любит тебя», – зазвучало в голове голосом чародея.
Это было слишком невероятно; слишком хорошо, чтобы быть правдой.
«Заткнись, – безмолвно выкрикнул Деян. – Заткнись!»
– III –
События разворачивались стремительно.
Статная рыжеволосая девица, покачивая полными бедрами, подошла к креслу чародея; ее обвитая кожаными браслетами рука с кувшином замерла над столом, на котором не осталось ни одного целого стакана: на хорошеньком лице девицы отразилось замешательство.
– Не утруждай себя: не нужно. – Голем принял у нее кувшин и, в подтверждение своих слов, немедля отхлебнул через край. – Я неловкий болван, но, говорят, посуда бьется к счастью. И, глядя на тебя, я готов в это поверить…
Чародей широко улыбнулся ей, запрокинув голову; крупные темно-красные капли стекали по его подбородку.
– Да неужели? – Девица, хихикнув, обвила его шею. – Шутишь, милый. Но доброе слово всякому приятно.
Голосом у нее оказался совсем не под стать лицу, низкий и хриплый.
– Я серьезен как никогда! – Голем коснулся губами ее пальцев.
Вторая девица, самая высокая и самая старшая, топталась на полпути между столом и дверью и озиралась по сторонам, по-видимому, пытаясь отыскать великана.
– Джеб ушел: его не интересуют женщины. Выпей со мной. – Голем поманил ее к себе, не выпуская руки первой девицы. – Кто скуп вам на похвалы, тот или глупец, или слепой…
Третья девица приближалась к столу с кошачьей грацией. Волосы цвета спелой ржи разметались по плечам; расшнурованный ворот платья оголял тонкую шею, острые ключицы и то, что ниже.
– Не надо. Уходи, – сказал Деян, отодвигаясь назад, когда девица потянулась к нему. Кровь бросилась в лицо, но страх снова допустить ошибку и еще больше отдалиться от дома, предать что-то важное для самого себя одерживал верх и заставлял пятиться вместе с креслом.
Девица заулыбалась его попыткам:
– Боишься – жена отругает? Так мы ей не скажем. Или она прячется тут где-нибудь? За занавеской? Нет. Под столом? – Девица картинно заглянула под стол и сама же рассмеялась своей шутке. – Что-то никого не видать…
«Она любит тебя, – снова зазвучал в ушах шепот. – Она любит…»
– У меня нет и не может быть жены, – зло сказал Деян. – Убирайся прочь!
Девица, не ожидавшая такого резкого отпора, отшатнулась. Но не ушла.
– Отчего же не может? Разве вам, колдунам, запрещено жениться? – Не решаясь снова приблизиться, она устроилась на краешке стола.
«Отчего?» – Деян вдруг растерялся. Отвечать было нечего: сказать, что он – хворый калека из захолустья, где и так мужчин больше, чем женщин, значило сказать чистую правду. В которую никто в здравом уме бы не поверил: какой из него сейчас «хворый калека»?
И ради чего тогда он стремится домой, если там он лишний?
Зачем сопротивляется соблазнам?
В правде не сходились концы с концами, как ее не поверни.
– Никакой я не колдун, – буркнул Деян. – Отчего бы тебе просто не уйти?
– Если я так быстро уйду, Лэш посчитает, что я была недостаточно настойчива. И отправит назад к тебе. – Девица белозубо улыбнулась. – А ты снова меня прогонишь, и так и буду я ходить туда-сюда, пока туфли не стопчу.
– Что еще за Лэш?
– Господин Лэшворт, хозяин и дядька мой. – Улыбка ее чуть померкла. – Мне лучше бы его не сердить. Но и тебя сердить нельзя. Вот я влипла, да?
– Н-да. Задачка! – Деян отхлебнул пива. Злость схлынула, а с ней и мистическое наваждение, не дававшее спокойно вздохнуть, и страх выставить себя дураком или наделать глупостей. Теперь он наконец-то хорошенько рассмотрел девушку, ее лицо с пухлыми щеками и слишком крупным ртом, и понял, что она ненамного старше его самого, если вообще старше. За болтовней и шуточками скрывалась опаска и растерянность не намного меньшая, чем у него.
– Как хоть тебя звать? – спросил он, продолжая с любопытством ее разглядывать и замечая все новые детали. Ее пальцы были почти так же грубы от работы, как у орыжских женщин, а румяна на скуле скрывали подживший синяк; хоть она и была совсем еще молода, в густой ржи ее волос встречались уже белые нити.
– Я – Цвета, – ответила она с заминкой.