2.2
Ночь, как водится, несет добрые перемены. Усталому — отдохновение, несчастному — утешение, и только отчаявшемуся добавляет отчаяния.
Луна нырнула за облако, но тысячи звезд остались на ночном посту. Могучие горы сурово глядят вниз, и воздух неподвижен и чист. Утомленный ветер не бродит меж ветвей, обернулся мантией листвы и замер. Кажется, ничто под небом не решится оборвать тишину, лишь вода едва слышно журчит. Неподалеку от источника примостился Алрой. «Погружаясь в ночь, я ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не люблю…» — подумал Алрой. Быстро уснул.
За черными камнями послышался шорох. Это шакал учуял запах разлагающейся лошадиной плоти. Подкрался, огляделся по сторонам, принюхался. Роскошный пир ждет этой ночью шакалов, лис и куниц. Надо торопиться, покуда крупные звери не пробудились и не отняли добычу.
Шакал лакает лошадиную кровь, из горла его рвется стон утонченного наслаждения. Вот он сдирает мясо с ребра, и вновь слышен плач упоения.
Послышался отдаленный лай. Живо примчались еще шестеро и еще трое сородичей пирующего счастливца. С дерева спрыгнула куница, но шакалы не позволили ей подступиться к источнику восхитительного аромата. И, отверженная, стоит она поодаль, сияет красотой глянцевой шкуры, дышит часто, и в глазах — бессильная ярость.
Наполовину насытившийся, отяжелевший шакал оторвал от трупа добрый кусок. Зазевался. Улучив мгновение, куница ринулась вперед, ухватила свою долю и скрылась с ней на дереве.
Ликующий визг куницы разбудил льва в его логове. Вдали возник его могучий, цвета черного дерева, силуэт. Лев зарычал. Шакалы тут же перестали жевать, глотать, разрывать зубами мясо. Повернули головы в сторону всевластного голоса. Лев медленно, степенно приближался. Шакалы отступили. В ущерб царскому достоинству властитель с любопытством обнюхал разбросанные части трупа. Опомнился и с презрением отвернулся. Направился к воде. Шакалы вернулись к своему занятию. Лев заметил человека. Грива грозно поднялась, хвост бешено забился. Зверь нагнулся над спящим юным Предводителем и дико взревел.
2.3
Алрой пробудился. Его взгляд встретил горящие глаза огромного зверя — вожделение и изумление смешались в этих глазах. Глубокое забытье без сновидений вернуло силы телу и душе одинокого странника. Мигом он собрался с мыслями, припомнил недавние перипетии и вполне и по достоинству оценил настоящее свое положение. Алрой уставился на льва твердо и бесстрашно. Скрестились надменные взоры царственных соперников. Дух человека сломил инстинкты зверя. Лев отвел глаза, опустил голову, попятился и, храня достоинство, удалился в лес.
2.4
Врывается утро, и новый свет разливается по небу. Отступает ночная тишь. Дахание рассвета, коловращение дня.
Одинокая птичья трель разливается в вышине, одинокая птица поет свой радостный гимн. Легкие, ясные, чистые звуки льются в небе, соперничая с его красой.
Одинокий юноша вперил взгляд в синеву, видит кружащуюся над головой одинокую птицу. Мерные взмахи темных крыл, тонкий белоснежный хвост, блеск оперения в низких рассветных лучах.
Вдруг птица стала круто снижаться, очертила три круга над головой Предводителя изгнания, выпустила из клюва нежную свежую ветку финиковой пальмы, улетела.
«О, это добрый знак победы иудеев над врагами! Но где посланница судьбы, где драгоценная гостья? Умчалась в пальмовую страну, растворилась в воздухе, исчезла, как сон!»
Знамение заставляет задуматься, испытывает веру, которая есть источник его власти.
2.5
«Бог отцов моих! Как в голодные дни Ты накормил Пророка Илью, так и мне подал пищу!» — воскликнул Алрой. Он размотал тюрбан, опустился на колени и принялся горячо молиться. Затем поел плодов с ветки финиковой пальмы и напился воды. Умиротворенный, уверенный в неколебимой спасительной помощи Бога Израиля, Давид продолжил свой путь.
Вот он взбирается в гору, преодолевая крутой подъем. В два часа пополудни Алрой достигает одной из вершин. Дикая, величественная природа. Суровые скалы, бездонные пропасти, темные теснины. Русла пересохших потоков прочертили на склонах глубокие следы. То тут, то там мелькают рогатые головы горных козлов, усердно щиплющих скудную зелень. На многие мили вокруг простирается этот угрюмый пейзаж. Вдали каменные громады неудержимо рвутся вверх, и высочайшие из вершин украшают себя белыми снежными шапками. Это — горная гряда Эльбурс, что тянется южнее южного берега Каспия.
Алрой не чувствовал себя робким чужаком в неприветливой горной пустыне. Передохнув после подъема, решительно двинулся вниз по скрытой тропе. Чернота зияющего ущелья остановила уверенный шаг. Дюжина ярдов отделяла его от противоположной стороны каменной теснины. Нельзя без содрогания глядеть вниз, не видя дна.