Трагичен крах властителя сердец и дум. По праву уверенный в высочайшем парении духа своего, он вдруг повержен, бессилен и одинок. Всякий бросит ком грязи иль слово клеветы. Горько осознать, что избранничество и неуязвимость всего лишь миф, и что неисчерпаемый источник силы пересох. Вечное суетным заместилось навек. Остались думы о прошлом — бездонный кладезь мук. Забыть о спасении — вот побежденного спасение.
Весело оленю лесному в погожий день, ибо не знает он, что у охотника на уме. Закрыть глаза и уши, неведением спастись!
Взгляд истерзанной души пьет нектар воспоминаний. Детство безмятежное, воркующий голосок Мирьям, воздух беззаботности, надежности, любви — все атрибуты счастья юных лет. Избранничество и миссия, скипетр и корона, победы и слава, империя и власть и, наконец, царственная супруга, все, что пришло потом, нынче потускнело. Кто придал блеск и цену обретениям этим? Сам Алрой! Горячим сердцем и победительным умом он новый мир возвел вне и внутри себя. Не стало прежнего Алроя, и с ним — его завоеваний. В душе остался лишь скелет, построенный природой изначально. Все думы сердца — о сестре.
Неделя в заточении позади. Открылась дверь. Тюремщик. Факел. Хриплый голос объявил, что к узнику пожаловала высокая особа, желает видеть его. Отвыкший говорить и слушать речь других, Алрой не совладал с губами и языком и лишь кивком головы дал стражу знать, что понял его. Показалась фигура, закутанная в халат. Тюремщик удалился, оставив факел. Вошедший открыл лицо. Это — Хонайан.
«О, мой дорогой Алрой!» — воскликнул брат Джабастера, и обнял узника, и прижал его к груди. Ах, как был бы счастлив он, окажись Мирьям на месте Хонайна! Но, нет. Вновь на пути его сей чуждый сантиментам муж, приземленности и прагматизма гений. И опять нутро Алроя терпит превращенье. Пересиливая мужество, страдание толкает к мысли о спасении. Надежда теснит отчаяние. Прежний, узнаваемый Алрой.
«Я рад, Хонайн, что ты цел и невредим!»
«Я, разумеется, тоже рад. Хотел бы, чтоб мое благополучие твоему способствовало.»
«Я полон надежд!»
«Это хорошо. Отчаяние — удел глупцов.»
«Я много испытал. Что Ширин?»
«Думает о тебе.»
«Это кое-что, способность думать. Я, видимо, ее утратил. Где Мирьям?»
«На свободе.»
«Это кое-что, свобода. Твоя заслуга. Ради меня, милосердный Хонайн, будь добр к ней. Ей не на кого опереться.»
«У нее есть ты.»
«Она одинока.»
«Живи и защищай ее.»
«Возможно ли покинуть эти стены?»
«Вполне.»
«Охранников убить иль подкупить? Я на все готов!»
«Угомонись, мой друг. Не требуется ни подкупа, ни кровопролития. Нужен компромисс.»
«Компромисс был нам под силу у Неговенда. Неужто возможен компромисс с пленным, с обреченным?»
«Почему обреченным?»
«А что, разве Альп Арслан великодушен?»
«Он — невежественный вепрь, подрывающий корни дуба, желудями с которого питается.»
«Тогда зачем толкуешь о надежде?»
«Надежда упомянута тобою. Я говорю о несомненности.»
«Хонайн, мне кажется, я поврежден умом, но, чтобы выбраться отсюда, я обязан понимать тебя. Не мудря, назови мою судьбу.»
«Двумя словами — ты спасен.»
«Спасен?»
«Если сам того желаешь.»
«Желаю ли я? Жизнь бесконечно хороша, но я малого хочу — свободы и уединения. Жизнь спасена! Здесь, в темнице страшной, нелегко поверить в это. Благодарю тебя, Хонайн! Ты не забыл меня, своего Алроя! Ты человек души огромной. Кто в приземленности обвиняет тебя, тот клеветник!»
«Разум рвется в небеса, но уютно ему лишь на земле. Единственное мое желание — служить тебе, Предводитель.»
«Не зови меня Предводителем, зови Алроем. Жизнь спасена! Я могу идти? Сделай так, чтоб меня никто не видел, ты все можешь, Хонайн. Я отправлюсь в Египет. Ты, кажется, был там?»
«Прекрасная страна.»
«Когда смогу покинуть эту жуткую обитель? Мерзости ее страшнее всяких пыток. Когда вновь вдохну чистый воздух, увижу свет и солнце?»
«Радость свободы близка.»
«Нам обоим, свободным, положена радость.»
«Алрой, ты велик, твой дух высок, нет равного тебе!»
«Увы, Хонайн, я сломлен. Все достояние мое — счастливая надежда. Однако, оставим восхваленья. Скорее прочь отсюда!»
«Мои слова сердцем подсказаны, а не желанием польстить. Твоей натуры замечательные свойства открывают путь к избавлению. С прочими ты не стоишь в одном ряду. Немногие повидали и испытали с твое. Ты познал строй и лады душ человеческих. И, главное, ум твой наделен чутьем чудесным, чутьем проворным, которое даровано лишь царственным особам избранного племени. Чутье сие сверкает в обрамленьи опыта, как бесценный самоцвет искрится в оправе заурядной золотой.»