Сборище гудело. Злорадство и сочувствие, удивление и довольство, страх и ликование смешались в этом гуле. Общим было тревожно-радостное ожидание невиданного и неслыханного прежде. Знает ли толпа, что в трагедии жизни лишь Господь зритель, а она сама и есть истинный палач? Одежда узника изорвана и нечиста, голова непокрыта, кудри прилипли к высокому белому лбу. Недавний покоритель востока, вчерашний халиф Багдада, этот грязный оборванец гордым и непокоренным взглядом окинул скопище прежних своих рабов.
Рев труб призвал бурлящую людскую массу к тишине. Вперед выступил глашатай и возвестил, что великий Альп Арслан, владыка Хорезма, вершитель воли Пророка, защитник правоверных и их охранитель от злоумышлений иудеев и гяуров обратится с речью к подданным. В благоговейной тишине зазвучал голос монарха.
«Дауд Алрой!» — воскликнул Альп Арслан, — «Ты доставлен сюда не для пыток и кары. Ты был схвачен и пленен вооруженным до зубов. Оружие твое и твоих сообщников-бунтовщиков было направлено против законной власти. Сознавая это, ты, несомненно, обдумал свое положение и приготовил себя к ожидаемому повороту судьбы. Путь иудея к величию лежит через мученичество. Глядя назад, я назову и другие твои деяния. Словами и поступками ты порочил имя Пророка. Подвластным тебе искусством колдовства ты обманом заманил в свои сети тысячи доверчивых душ и силою этих несчастных затеял кровавую войну, вопиющую против веры, закона и здравомыслия. Ты состоишь в сношении с Эблисом, духом ада. Заклинаниями и гнусным чудодейством ты помутил разум принцессы и разжег в ее сердце преступную страсть, погубив дочь Предводителя правоверных, потомка самого Пророка.»
«Дауд Алрой, взгляни на эти острые, как пики, шесты. Тебе и твоим сотоварищам они предвещают худшие из мук, какие только способен был измыслить изощренный ум. Наказание публично, дабы люди прониклись сознанием неотвратимости возмездия. Однако, непостижимость причин, толкнувших тебя к свершению злодеяний, смущают нашу праведную волю к мести, и неспроста я сказал, что не для пыток и кары ты доставлен сюда. Разве не темные потусторонние силы овладели тобой, и уж ты не сознавал ни себя, ни дел своих? Разве не внушенная тебе мания колдовства побудила тебя к обольщению столь многих? А сейчас слушайте все и узнаете, как велико милосердие Пророка! Он готов избавить от заслуженных пыток и смерти этих людей и их вдохновителя, если последний признает, что мозг его был отравлен ядом дьявола. Я сказал свое слово. И слава Аллаху!»
И люди вскричали: «Он сказал свое слово! Он сказал! И слава Аллаху! И Пророку слава!»
«Настал мой черед говорить?» — спросил Алрой, дождавшись тишины. Толпа насторожилась, уши навострены.
Альп Арслан кивнул головой в знак согласия.
«Царь хорезмский! Вот я стою пред тобой, и град обвинений барабанит мне по темени. Отвечу на них. Ты сказал, что я и бойцы мои — все мы бунтовщики. Я монарх, как и ты монарх. Я царь над священным избранным народом, и посему не тебе, человеку, а Богу подвластен. Грех мятежа, что на мне — это бунт против воли Господа, а ты, Альп Арслан, лишь мститель Его. Что до Пророка, иудеи не порочат его и не поклоняются ему, но признаваемы им. Во всех царствах народ мой стоит особняком и, страдая за то, упрямо не смешивает судьбу свою с чужими судьбами. Я верую полной верой в святые и древние наши письмена, которые и твоя вера таковыми признает. По приказу Господа я вступил в борьбу, и по Его велению многие тысячи встали под знамя мое. Слышишь ли ты, царь? То воля всемогущего Бога! Так на что мне никчемное колдовство и жалкие хитрости дьявола? Я побежден, и это значит лишь то, что настанет день, и из чрева избранного моего народа появится вождь лучше меня, которого даже могучая, как твоя, не сокрушит орда.»
«Прекрасная принцесса была и остается моей законной женой. Приготовленные тобой орудия грозятся сделать ее вдовой. Не время следовать извивам женского сердца. Скажу лишь, что не пустейшее чародейство привело дочь халифа в объятия царя и воина. Боюсь, с вершины роскошного седалища трудно будет Альпу Арслану уразуметь, почему иудею выпало сорвать красивейший цветок Азии! И последнее. Не перехитри вероломство благосклонную ко мне судьбу, не ты, но я вкусил бы плоды победы. И победитель был бы милосерднее.»
Царь Хорезма составил свою речь, следуя советам приближенных мудрецов. Те убедили его подсказать узнику путь к спасению, дабы тот произнес желаемое признание, дабы утихло брожение в головах, дабы репутация принцессы Ширин была спасена. Хорезмский монарх не отличался благородной сдержанностью чувств. Слова Алроя привели его в ярость. Он трижды ударил царским жезлом по основанию трона и в гневе прошипел: «Бородою клянусь, вы обманули меня. Пес ничего не признал!»