В приборах что-то защелкало, заскрипело, замерли индикаторы, лампочки замерцали как бешеные, раздался резкий хлопок и какой-то приглушенный взрыв. Акселератор взорвался. И гравитон на огромной скорости рухнул на острые камни какого-то ущелья. Опасная близость терминаторного шторма и его магнитных завихрений сделала гравитон первой жертвой надвигающейся беды. Гравитоны старого поколения, сделанные для других планет, а не для Альсары взрывались, приближаясь к штормам. Поэтому контрабандисты быстро прекратили всякие контакты с ужасной планетой. А новые гравитоны были только у высокотехнологичных цивилизаций, например у конкистадоров. Но специальная технология безопасности всё равно смягчила падение.
Гарт сам и не понял, когда очнулся. Страшный зуд и боль разлились по всему телу. Словно не помня себя, он схватил сигнальные огни, аптечку и выскочил из тлеющих обломков гравитона. Рассудок Гарта на какое-то мгновение затмился…
"Сколько я тут пролежал? Дыхание шторма уже близко. Похоже, я ногу сломал, или вывихнул сустав. Отсюда Эвэдэ не видно, придется бежать до вершины".
Превозмогая сильную боль, он поковылял к ближайшей вершине. Не останавливаясь ни на секунду, он на ходу открыл медицинскую аптечку. Все действия происходили автоматически, словно были отрепетированы десятки раз. Корпус аптечки, откинутый Гартом после того, как он достал то, что ему нужно, ударившись об камни, разлетелся вдребезги. В руках у Гарта оказался автоматический шприц с компьютерным управлением, наполненный двадцатью кубиками какой-то прозрачной бледно-розовой жидкости. Через мгновение шприц вонзился прямо в сердце Гарта, выплеснув туда все свое содержимое. Капсула отделилась, упав на щебень, и быстро расплавилась, вступив в контакт с атмосферным кислородом.
Не обращая внимания на торчащую из-под ребра иглу, словно позабыв о ее существовании, Гарт что есть мочи рванул вперед. Он бежал с огромной скоростью. Все вокруг мелькало. Все прекрасное, встречавшееся сейчас на пути у Гарта, ускользало от его внимания. Маленькими прыжками он преодолевал огромные провалы, взбирался вверх по крутым утесам и вновь спускался. Он абсолютно не чувствовал своего тела, а управлял им как бы издалека. Его движенья были идеально отлаженными. Он четко видел себя со стороны, сверху и снизу, предопределял каждый свой шаг. Последняя точка его жизни неумолимо приближалась, и он желал как ни странно сближения с ней.
И вот он уже на вершине горы. Шторм следует за ним по пятам. Гарту на мгновение показалось, что он чует шаги своей смерти. Безжизненное дыхание шторма, быть может, последний раз донеслось до Гарта.
Гарт раскинул руки в стороны, — и в этот момент загорелись оба факела, оповещающие все живое о пришествии смерти. Теперь можно успокоиться. Больше никогда не придется ни бежать, ни прыгать, ни думать, только дышать. Гарту вдруг стало легче. Словно свалилось бремя с плеч или свинцовый груз упал с души.
"Осталось всего пару вздохов, а потом я свободен… навеки".
Сколько он так простоял. Столько, чтоб все жители Эвэдэ заметили сигнал. А потом просто для уверенности. Что ещё оставалось делать.
Гарт и не заметил, как пламя подступило совсем близко. Гарт стоял непоколебимый ничем, и смотрел. Он просто вздыхал и смотрел в бесконечную беспроглядную даль, думая о вечности и мечтая, о незабвенном. Он даже не почувствовал, как пламя выело его глаза, обуглило колени, сожгло позвоночник. Перед ним веселым фонтанчиком бурлила и тотчас же закипала алая кровь. Сердце уже давно не стучало, а ему все хотелось отдышаться. В последний раз! Он даже начал считать вздохи, и на четвертом просто сбился.
Это утро запечалится мрачными страницами в истории этого мира, а вместе с ним и Гарт, который ценой собственной жизни даровал своему посёлку капельку надежды, шанс спастись.
Тем временем в Эвэдэ.
Внезапно лязгающий звук прорезал пространство. Это заиграл далекий, заунывный вой сирены. Все огни в одночасье зажглись над Эвэдэ. Над горизонтом поднималось жуткое сиреневое сияние, окутывающее все небо. Теперь в поселении ночью стало светло, как днем.
Легкий ветерок раздувал туман над Эвэдэ. Все птицы давно уже смолкли. Ничто не нарушало покоя в этот ранний утренний час, в то время как городок жил в предвкушении предстоящего светопреставления, которое необратимым фронтом надвигалось, пожирая все на своем пути.
Но то, что творилось там уже, можно было назвать Страшным Судом. Охваченные паникой люди, бессмысленно метались по всему Эвэдэ, пытаясь спасти свои жизни, разрушая при этом все созданное ими за полтора столетия. Страшные вопли и стоны периодическим раскатом раздавались из наплыва народа.
Сотни, а может и больше, навсегда остались лежать задавленными в этой страшной толкучке — безалаберном передвижении серой массы, не думающей сейчас ни о чем. Состоящей из стремящихся к общему уничтожению ради своего спасения особей; никто из них уже не щадил ни женщин, ни детей, ни беспомощных. Самовыживание окончательно перекрыло цели выживания вида.
Многие, увидев такое действо издалека, просто возвращались домой, и ложились спать, мирно дожидаясь прихода терминаторного шторма. Что ж, тем, кто ложится спать — спокойной ночи…
Это можно назвать суицидом для выживания вида. Люди, готовые пожертвовать своими жизнями ради других, ради того, чтобы никого не затоптать в этом беспорядочном людском водовороте, без сомнений, достойны восхищения. Может быть, они уже знают, что им все равно не удастся спастись, и предпочитают дожить свои последние минуты с достоинством.
— Прямо, вперед, марш, бегом, развернутся, — перекрикивая дрожь земли, надрывал свое горло мужчина, направляя людей к единственному правильному пути к спасению из Эвэдэ.
Рухнул опорный вал деревянного ограждения, поддерживающий основание одной из дозорных башен. Башня накренилась — и с пятидесятиметровой высоты на собравшуюся толпу посыпалась черепица. Один из осколков угадил кричащему мужчине (регулировщику) в глаз, полностью рассек череп, пробив горло с нижней стороны. Регулировщик, захлебываясь собственной кровью, корчась в предсмертных конвульсиях, в агонии все продолжал что-то кричать. У него подкосились ноги — и он оперся коленями об бортик, все продолжая отдавать никому неслышимые команды. Он высоко задрал голову — и начал всматриваться в беззвездное небо, подернутое легким туманом.
"А там, наверное, хорошо", — эта была последняя мысль, пришедшая ему в голову. "Господи, спаси нас и сохрани".
Между тем толпа на мгновение вздрогнула. Ее охватил ужас от вида трещины в стержневом фундаменте накренившейся кольцевой башни. Но башня не упала, и все снова принялись, не обращая, ни на кого внимания, расталкивая других, пробивать себе дорогу подальше отсюда. У остальных уцелевших замерло сердце. На их мертвенно-бледных лицах уже не осталось и тени сомнений: день, о котором так долго говорили, настал.
Никто и не заметил усиления пульсации. Башня накренилась еще больше и с огромной силой рухнула в самое сердце гудящей толпы. Раздался неописуемый рев и плач. Не столько от того, что каменные глыбы навсегда похоронили под собой десятки человек, сколько от того, что прямой путь к спасению оказался перекрытым — не многим теперь удастся спастись.
— Друзья, не бросайте меня здесь. Вытяните меня отсюда. Мне придавило ноги, — кричал мужчина в возрасте из-под завала. Из беспорядочной толпы выбежали два человека, и из-за всех сил принялись вытягивать придавленного.
— Ты можешь идти?
— Наверное, помогите мне, — молил пострадавший.
Двое мужчин быстро взяли друга под руки и побежали с ним.
— У меня заплетаются ноги, наверное, сломан позвоночник.
— Хорошо, хорошо. Слушай, мы можем спастись. Полежи здесь, а мы сбегаем за доктором.
— Друзья, только не бросайте меня здесь. Я же не могу идти. Сам я не спасусь. Без вас я здесь погибну, — устало кричал он вслед отдаляющимся силуэтам. А их уже и след простыл. Редко кто остается верен другу на протяжении всей жизни.