Алсу заплатила за торт, вышла из магазинчика. Посмотрела на часы и ужаснулась, — до отправления школьного автобуса еще два часа. Поплелась на остановку.
Вскоре подошла девица в леопардовом пальто:
— Давно ждешь?
— Минут пять, — ответила Алсу.
— Фигово. Тебе куда?
— До Растрепши.
— По пути. — Девица вышла на обочину, принялась голосовать.
Быстро остановилась «шестерка».
— Вероничка, — выглянул водитель. — Садись.
— Я не одна.
— С подругой?
— Не.
Водитель взглянул на Алсу, чутка офигел, картинно прижал руку к груди:
— Прошу прощения, красавица, но я однолюб.
— Ты, Федька, циник и бабник, — засмеялась Вероника и устроилась на пассажирском сиденье.
Укатили.
Пришлось Алсу тащиться пешком.
По обочине пылила лошадка, запряженная в телегу.
Пасечника Махмута знали все в округе, и он знал всех. Махмут был приветливым и общительным, с готовностью делился последним куском хлеба.
— Тпру, милая, стой, говорю, — притормозил лошадку Махмут, кивнул Алсу. — Что ж это ты пешочком? — шутливо попрекнул. — Утрасим (садись)! Ножки белые поранишь.
Дождался, пока Алсу устроится, дернул поводья.
Лошадка тронулась с места. Резиновые колеса телеги легко зашуршали по обочине.
— Угощайся, — Махмут открыл коробку, достал банку с медом. — В этом году славный получился.
— Спасибо. Но я как-то не очень голодна, — честно призналась Алсу.
— Да не стесняйся ты. Я ж от души.
Захотелось услужить старику, сделать приятное. Алсу благодарно улыбнулась, поднесла банку ко рту и стала с усердием глотать тягучую жидкость. Не то чтобы она любила мед до такой степени, чтобы опростать пол-литровую банку за один присест, но ей почему-то показалось, что это порадует пасечника.
Пасечник вылупил глаза.
— Однако… будь здорова! Никто еще так не ценил мой мед. Ну прям как золотой. Якши кыз (красивая, хорошая девочка). Если ты так мед ешь, как же ты работаешь? Был бы у меня еще сын, сосватал бы не глядя.
И вдруг старик затянул песню. Алсу не знала этого языка.
А лошадка, кажется, знала, прядала ушами, тихо фыркала, по бокам метала хвостом. Свернули с трассы к дому Алсу. Она хотела остановить старика, но он только плечом дернул, запел заунывнее. Телега катила с горки, а за ними по дороге следом продолжала клубиться пыль.
Кепочка деда сбилась на затылок, обнажив морщинистый, неправильно загоревший лоб. От собственной печальной песни его разбирала дрема, он с ней боролся, засыпал-просыпался, хватал вожжи, выкрикивал недопетые слова. Еще недавно ему было одиноко, а теперь он был доволен, как тогда в детстве, когда от пуза напивался кумыса, до отвала наедался мяса. От такой обожратушки живот становился круглым, выпячивался из-под грязной рубахи и тихо булькал, матери на радость. Она щелкала по пузику искривленным из-за тяжелой работы пальчиком, обнимала сына и радовалась его сытости.
Чуть не проехали мимо. Алсу разбудила старика, спрыгнула с телеги.
— Твое? — протянул дед тортик.
— Хотите?
— Не, у меня полная телега сладостей, — отказался дед и стал разворачивать лошадь — Уж я тебя!
Лошадь тыркалась-пыркалась-фыркалась — не справилась, застряла. Пришлось Махмуту слезать с телеги. Пошли сквозь высокую траву напролом.
Вскоре лошадь трусила обратно, Махмут шел следом.
Алсу удивилась, когда вдруг на земле увидела две банки меда.
— Дед Махмут! — закричала вдогонку.
Он шел, не оборачиваясь, вобрав голову в плечи.
— Спасибо!
Махнул рукой, задом впрыгнул в телегу, нашел бутылку воды, стал жадно пить.
Глава 5
Тортик с вишенкой
Дом был пуст. На столе стоял теплый чайник, на тарелке — куски колбасы, сыра. Мать принимала гостей? Это немного напрягло. Вышла во двор, заглянула в сарай, баню. Везде глухая тишина. Напряжение переросло в тревогу. Стала искать записку, читать записи на перекидном календаре: хлеб, подсолнечное масло, колбаса, сыр… ничего нового, обычный список для магазина. Правда, появилась смесь цифр и непонятных символов, похожих на пароль. Эта абракадабра оптимизма не прибавила.
Поставила на плиту чайник, подошла к холодильнику и на дверце обнаружила тетрадный лист, примагниченный большой божьей коровкой: «Я скоро! Приду, все расскажу. Мама».
Так бы сразу. От сердца отлегло. Алсу вошла в свою крохотную комнатку, на пороге скинула туфли, платье, ощутила истинное блаженство: наконец избавилась от орудий пыток: вонючих тряпок, силикона, парика. Протопала к уголку, где располагалось подобие письменного стола — большего в деревенском доме разместить не было возможности — и поставила на стол пакетик с маленьким тортиком, открыла коробку, извлекла сласть, с полки достала свечку и спички. Примостив восковую палочку по центру тортика, запалила фитилек, и, напевая «Хеппи бездей ту ю… Костян», кровожадно откусила кусок, на который пришелся нос красавца.