Все так же молчаливо они развесили сети, вытащили на берег лодки, свой небогатый улов и, кряхтя, подошли к костру погреться.
Митяй, каким‑то образом почувствовав нависшую тучу, отполз в тень норовил, чтоб его не заметили. Левка не мог с этим смириться. Конечно, самое простое — спрятаться в тени, но если ты можешь чем‑то помочь людям, в данном случае успокоить их, разогнать дурное настроение, то это нужно сделать немедленно.
Но прежде всего необходимо выяснить, на что сердятся старики. Почему самый веселый из них, бородатый Прохор Кузьмич, еще недавно потешавший ребят шуточками да присказками, сейчас сидит угрюмо, сосет потухшую трубку и зло посматривает на Леву из‑под желтых клочковатых бровей? Почему его брат Сидор Кузьмич хмуро поглаживает морщинистый подбородок и смотрит в огонь прозрачными голубыми глазами? Что он видит там? О чем думает?
Двое других рыбаков, не поднимая глаз, сосредоточенно чистят картошку.
— Разрешите, я помогу? — робко говорит Лева, доставая перочинный ножик.
Старики взглядывают друг на друга и ничего не отвечают. Усиков вздыхает, с замиранием сердца вытаскивает мокрую, скользкую картофелину.
Митяй опасливо наблюдает за ним, уверенный, что из Левкиной затеи ничего не получится. Бедному Левке просто–напросто никогда не приходилось заниматься столь несложной и не очень интересной работой. Он сам рассказывал, что даже в пионерском лагере его всегда освобождали от дежурства по кухне, так как он должен был либо оформлять стенгазету, либо подготавливать самодеятельный концерт. "А зря", — думает Митяй, глядя на Левкины попытки справиться с непокорной картошкой: она все время выскальзывает у него из рук. "Ну и срамота!.. Не так берешься, чудак, не с этого бока. Тоньше срезай", — мысленно подсказывает Митяй, затем не выдерживает, осторожно, чтобы не заметили старики, подползает, как медведь, к Левке и берет у него начисто искромсанную картофелину, похожую на кристаллографическую фигуру, вроде призмы.
Вытирая руки носовым платком, Усиков размышляет о слишком затянувшемся молчании. Пора выяснить причину.
— Я думаю, Сидор Кузьмич… это самое… — наконец говорит Лева, — скоро ваше родное дело совсем перестанет зависеть от удачи. Через несколько лет уже не окажут: пошли, мол, ловить рыбу. Зачем ее ловить, если она сама идет, куда ей положено? Идет по направлению электрического тока. Опыты показали…
— Знаем мы ваши опыты, елки–моталки! — перебивает его старик, досадливо сплевывая. — Приехали сюда с электричеством, — он неприязненно кивает головой в сторону телевизора, — всю рыбу распугали. Химию развели — тоже отрава, куда от нее денешься! Возьмешь иную рыбину, а она синяя–пресиняя, аж глядеть противно, с души воротит.
— Постойте, дедушка! — искренне удивляется Левка. — Мы‑то здесь при чем?
— А при том! Нечего над рыбой измываться. Ежели наука против государственного плана пошла, то и на нее управу можно найти.
— Чего ты на них взъелся? — обрывает рассерженного старика другой рыбак. Кому надо, тот и разберется.
— Нет, уважаемый, — Митяй бросает картошку в ведро и выпрямляется во весь рост, — разберемся вместе. Туману напускать нечего. Никогда еще советская наука против народа не шла. Да это вы и сами понимаете.
Далее Митяй очень убедительно рассказал о телевизоре: для чего он предназначен и почему, так же как и радиоприемник, он ни на какую рыбу не может действовать. Пользуясь случаем, тактично намекнул о преимуществах современного рыболовецкого хозяйства, о том, как наука заботится о разведении ценных пород рыб, как она охраняет их.
— По–хозяйски страна заботится о нашем рыбном богатстве, — закончил Гораздый. — И в этом ей помогает наука.
Похоже было на то, что старики обо всем этом слыхали, но все же им доставило удовольствие еще раз убедиться в значительности своей рыбацкой миссии на земле.
— Мы, конечно, не против науки, — рассудительно заметил Прохор Кузьмич, вынимая изо рта трубку. — Но вот химия… от нее весь вред идет.
Усиков хотел было последовать примеру Гораздого и прочитать небольшую лекцию в защиту химии, однако Митяй предупредил его, чувствуя, что здесь дело касается каких‑то практических явлений, связывающих столь разные науки — химию и ихтиологию.
— Так почему же вы жалуетесь на химию? — спросил он. — Чем она вредная?
Рыбаки оживились. Видно, вопрос попал в самую точку. Перебивая друг друга, позабыв почтенный возраст и степенность, они поведали комсомольцам о своей искренней, причем вполне обоснованной неприязни к химии.
Неподалеку от этих мест, где расположился рыболовецкий колхоз, протекает небольшая речушка, когда‑то очень богатая рыбой. Примерно два месяца назад на ее берегу появилась маленькая химическая фабричка. Что она вырабатывала старикам было неизвестно, но отходы ее продукции прежде всего заметили достойные представители рыбьего царства. Некоторые щуки, окуни, лещи и подлещики, а может быть, и другие какие рыбы глотали краску, превращаясь в диковинные создания, которых нельзя было найти даже в самом полном атласе промысловых рыб СССР.
Иногда в сети попадалась лиловая щука, будто выкупанная в чернилах, карминовый ершишка и ярко–зеленая плотва. Возможно, что за последние недели опытный цех фабрики "Химкраска" осваивал новую технологию какого‑нибудь красителя.
Лева подумал, что подобное разнообразие не отвечало насущным интересам холоднокровных обитателей маленькой речки. Они не привыкли менять свой природный цвет, как некоторые представительницы человеческой породы, превращаясь то в блондинку, то в рыжеволосую.
Пришлось рыбам покинуть гостеприимные заросли родных камышей, уютные уголки под корягами, мягкое, илистое дно. Но даже в широкой, многоводной Волге возле устья родной речушки бедные раскрашенные судаки и щуки чувствовали ненавистный им запах "вредной химии".
— Но почему же ваш председатель артели не поехал на фабрику?! — воскликнул Усиков. Он был искренне возмущен. — Почему… это самое… не потребовал установить специальные фильтры?
— А его туда и не пустили. Только сказали, что краска ихняя безо всякого вреда для рыбы. Доказано наукой.
— Какая тут к лешему наука! — в сердцах крикнул Прохор Кузьмич. — Вся рыба уйдет!
— Значит, надо в газету писать, — горячился Усиков, суетливо ерзая на месте. — Комиссию должны прислать, проверить, выяснить…
— Эх, милок, — старик соболезнующе похлопал его по плечу, — пока выяснять будут, рыбы совсем не останется. Тут каждый день дорог.
— Да и председателя нашего, холера ему в бок, не раскачаешь, — пожаловался другой рыбак. — Случайность, говорит.
Лева уже не слушал их. Он почувствовал, что здесь необходима его помощь. Снова, как и всегда в таких случаях вопиющей несправедливости, в нем возникло горячее желание сейчас же, сию минуту, действовать. В самом деле, что могут поделать несколько стариков во главе с ленивым председателем, когда им доказывают, опираясь на науку, что химическое производство не имеет никакого касательства к плохому улову. Пройдут недели, а может быть, и месяцы, прежде чем авторитетные люди заставят специалистов с фабрики признать свою ошибку.
Усиков уже начал подсчитывать, какой убыток понесет рыболовецкий колхоз, а с ним и государство, если вовремя не предупредить ретивых экспериментаторов. Ему казалось, что только он, комсомолец, человек с беспокойным, горячим сердцем, студент, имеющий опыт исследовательской работы, может помочь рыбакам, он не имеет права пройти мимо.
— Ночью фабрика тоже работает? — быстро спросил Лева, обращаясь к Прохору Кузьмичу.
— А как же! Еще не всю Волгу закрасили. Вон ихний огонь горит.
Старик тяжело приподнялся и указал на противоположный берег. Там еле заметно тлел красноватый огонек.
Усиков решительно застегнул воротник.
— Лодку можно взять?
— Это к чему же?
— Хочу, чтоб судаки были… это самое… нормальными, а не голубыми, пошутил Лева, протягивая руку к ведру. — Митяй, помоги найти такого.