По приказу Андрея Сандро искал поляну, которую бы пощадил огонь, но всюду стояли и лежали деревья, объятые пламенем.
Вдруг Сандро резко затормозил, полез у нас под ногами в задний отсек танка и достал завернутый в асбест сверток.
- Пригодился все-таки. Маленький пожар можно тушить. Разрешите, товарищ капитан?
Ярцев увидел в руках у Сандро самый обыкновенный огнетушитель и устало кивнул головой. «Пожалуйста, действуй, если это поможет».
Пенная свистящая струя заметалась возле танка. Через минуту огонь присмирел, зачадил и погас.
Нас окружало пространство в несколько квадратных метров, очищенное от огня. Не успел я вытащить наверх приемник, как неподалеку от нас раздался взрыв, затем второй, третий.
Взрывы следовали один за другим. Казалось, что идет ожесточенная бомбежка с воздуха. Я вспомнил, что для ликвидации больших лесных пожаров применяются огнетушительные бомбы. Вот уж не ожидал, что после войны где-то в Сибири попаду под бомбежку!
Сандро не мог усидеть на месте и кричал:
- Вот это я понимаю! Авиация бомбит передний край противника. Сейчас будем прорывать его оборону!
Я выставил приемник из башни и начал искать Москву.
Профессор опять тронул меня за рукав:
- Слышите ли вы периодические замирания сигналов?
Чуть слышный писк в репродукторе заставил меня насторожиться, Я уже начинал разбирать отдельные слова, когда настойчивое подергивание за рукав снова отвлекло мое внимание. Я с неудовольствием обернулся к Николаю Спиридоновичу.
- Ну что, я был прав? Экранирующее действие пламени сейчас менее заметно? - спросил он и, не дожидаясь ответа, потянулся к ручке переключателя. - Теперь проверим десятиметровый диапазон.
Ну что мне было делать? Хоть и невежливо, но я все же отстранил его руку:
- Одну минуточку, Николай Спиридонович, надо сначала принять Москву.
Наконец-то после долгих поисков я отчетливо услышал: «Передача производилась по радиостанции…», и дальше голос… Николая Спиридоновича:
- Это совсем другая волна. Она нас совсем не интересует.
Трудно было сдержаться, я чуть не вспылил, но в эту минуту в репродукторе загремело: «Говорит Москва!» Будем идти на ее голос.
- Только не потеряй направление, Сандро… Иди прямо, что бы ни случилось!… - хрипло проговорил Андрей и схватился за горло.
Лишь тогда я понял, каких нечеловеческих усилий стоило ему дышать в противогазе. Я тут же поднес ему свою кислородную маску. Он сделал несколько глотков и, возвращая обратно, взглядом указал на манометр. Стрелка застыла в самом начале шкалы.
Танк проскочил дымящийся участок, где огнетушительные бомбы разметали пламя, и снова впереди загудел огонь, как в печной трубе.
Пройдя несколько метров, танк вдруг остановился.
- В чем дело, Сандро? - крикнул Ярцев.
- Аккумуляторы!
Мгновенно спустившись к водителю, Андрей посмотрел на приборную доску.
- Разряжены. Танк не пойдет.
Валя прижалась к нему:
- Неужели это конец?
Сандро открыл люк, и пламя ворвалось в танк.
«Посланец неба» напоминает о себе
Не только Николая Спиридоновича и меня интересовали ярцевские аккумуляторы, но и Сандро, бывший танкист, именно из-за этих аккумуляторов переменил военную профессию и стал хорошим электриком. Он работал у Ярцева в лаборатории и настолько увлекся экспериментами с необычными аккумуляторами, что даже не представлял себе, как можно расстаться с их изобретателем.
Да и я не хотел этого. Мне казалось, что инженер Ярцев и техник Беридзе как нельзя лучше подойдут для нашей подмосковной лаборатории. Там у них будут все условия, чтобы по-настоящему заняться изобретательством, тем более что здешнее танковое училище реорганизуется и перед ним ставятся совсем иные задачи.
Об этом я узнал от Николая Спиридоновича, который высоко оценивал технические знания Ярцева и Беридзе, так как они помогали ему при монтаже аппаратуры на ионосферной станции. Что же касается моральных и волевых качеств моих новых друзей, то в них я сам убедился, путешествуя вместе в горящей тайге.
Хотите верьте, хотите нет, но в самые трагические минуты нашего путешествия, когда танк остановился и мы уже почти задыхались в своих масках без кислорода, у меня нет-нет да и мелькала мысль: неужели эти замечательные ребята не смогут работать в нашем институте?
Мне было жаль и Николая Спиридоновича, и Валю с ее наивным и мужественным упрямством, которое мне все больше и больше нравилось. Ведь не для себя же она хотела сохранить метеорит и даже не для собственной диссертации.