Сейчас он столкнулся с иными обстоятельствами. Багрецов ему вовсе не друг. И Женю это мучило. Какие-то непонятные отношения, может быть довольно высокого этического порядка, заставляли его искать ответ у совести.
Прислонившись к барьеру и перебирая пальцами свои редкие волосы, он опять занялся самоанализом. Такова уж склонность характера. Как говорили о нем однокурсники: «Женечка - думающий товарищ».
«Попробуем поставить себя на место Багрецова, - размышлял Журавлихин. Человек хорошо знает Надю и любит ее… Сейчас отправляется в экспедицию. По его словам, уезжает затем, чтобы проверить свою. конструкцию и по возможности постараться забыть эту самую Надю. Что происходит дальше? Пока Багрецов занимается испытаниями, какой-нибудь молодец, вроде меня, ходит с Надей в кино, катается на лодке и норовит, чтобы та навсегда позабыла бедного путешественника. По совести это? Не очень».
Кто знает, к чему привели бы Журавлихина подобные рассуждения, но в этот момент он увидел Надю Колокольчикову.
Шла она торопливо, как бы прищелкивая каблучками. Пестрое легкое платье развевалось на ветру. Коротко стриженные волосы с медным отблеском поднимались вверх, чем-то напоминая гребень молодого петушка. Женя вдруг почувствовал, как сердце его, вопреки всем законам физиологии, перемещается вправо. Впрочем, он не мог этого точно определить, хотя и ощущал что-то похожее на подобную ненормальность.
Надя несла довольно увесистый чемодан. Чуть не споткнувшись, Журавлихин бросился ей навстречу и взял чемодан с аппаратом.
- Вы один? - Надя удивленно приподняла бровь. - Ребята помчались искать машину где-то в районе Песчаных улиц. Вы там…
Женя прикусил язык. Вырвалось лишнее слово. Надя проницательно посмотрела ему в глаза, как бы пытаясь понять причину странного совпадения. Ведь она только что приехала с Песчаной улицы…
В сознании Журавлихина спорили два ранее намеченных решения: либо следует соблюдать такт и ни слова не говорить о свидании, при котором, он невольно присутствовал, либо рассказать все начистоту и, поборов ложную скромность, спросить Надю о маршруте Багрецова.
Пришлось выбрать последнее. Нельзя терять ни минуты, иначе «Альтаир» вырвется за пределы Окружной железной дороги и его не обнаружит ни один, даже самый сверхчувствительный приемник.
- Наденька… я вас видел… там… - выдавливая из себя слова, говорил Журавлихин. - Вы были… не одна.
- Допускаю эту возможность, - небрежно заметила Надя, открывая чемодан. Следили за мной?
Женя покраснел, вытащил платок и прижал его к мокрому лбу.
- Простите, это случайно… - И, понурившись, спросил: - Куда он едет?
Надя кусала губы от обиды. Она не могла допустить мысли, что этот скромный, вежливый и чуткий человек так грубо воспользуется подслушанным разговором. Как ему не стыдно!
А Женя видел Надю будто сквозь запотевшее стекло, не зная, говорить ли дальше или обратить все в шутку, просить извинения или просто молчать. Топорщатся на голове красноватые гребешки, вздрагивают от ветра, и кажется Жене, что Надя бросится на него рассерженным петушком, проучит как следует за глупую бестактность. Кстати, этого ему очень хотелось. С каким наслаждением он искупил бы свою вину!
- Надо узнать, куда… он едет, - растерянно бормотал Женя; понимая, что девушка еле сдерживается от гнева. - С какого вокзала? Мы здесь видели… Кое-как он сумел объяснить, почему его интересует маршрут Багрецова.
Надя готова была простить Журавлихина, предложила сейчас же ехать на то место, где ее видели, - но, узнав, что ребята там будут раньше, успокоилась и стала развертывать антенну измерительного аппарата.
- Вы слышали весь разговор? - помолчав, спросила она.
- Нет, только начало… Помню, вы ему ничего не могли посоветовать… На этом передатчик выключился.
- Значит, вы могли понять, насколько меня интересовало, куда он едет.
- Нехорошо получилось.