Стараясь обойти острые углы, Надя кое-что рассказала о Багрецове. Щекотливость положения усугублялась подслушанным признанием. Совсем некстати «Альтаир» выдал его Жене.
Надя понимала, да и по лицу видела, что Жене по меньшей мере неприятно. Но странное дело - Надя, хотя ей и совестно было даже перед собой, испытывала торжество. Пусть видит Журавлихин, как страдают настоящие люди!
В разговоре с Женей она ничем - ни словом, ни намеком - этого не выражала. Для нее Багрецов просто друг, способный парень, говорят - даже талантливый. Речь шла о мучениях изобретателя, а не влюбленного.
Вадим Багрецов работал техником в научно-исследовательском институте метеорологии. Строил радиоприборы, учился в заочном радиоинституте на четвертом курсе. В свободное время (а у него этого времени почти не было) занимался изобретательством, как он говорил, «для души». Надо сказать, что он не выдумывал пустые игрушки, не изобретал «вечные двигатели», а строил вполне полезные приборы. Так получилось и на этот раз. Багрецов вместе со своим другом, тоже техником, Тимофеем Бабкиным разработал карманную радиостанцию для альпинистов и разных экспедиций. Сделаны были два экземпляра радиостанций, проверили их в лаборатории, испытали в полевых условиях. Получили эти аппараты вполне хорошие отзывы, а когда встал вопросе серийном выпуске, потребовалось испытать радиостанции в действительных условиях, то есть в какой-нибудь экспедиции. Багрецов встретился - причем случайно - с начальником одной экспедиции, которая готовилась к отъезду, показал ему свои карманные аппараты. Начальнику они понравились, и он решил взять с собой молодого изобретателя на должность радиста.
Все шло прекрасно, но дорога изобретателя, как говорят, тернистая. Начальник неожиданно уезжает. Оформлением командировки Багрецова занимается помощник начальника экспедиции. Собственно говоря, ему поручен подбор кадров.
- Вот он и подобрал, - заключила Надя, - Выбросил человека за борт. Нужно ему очень возиться с изобретателями! Да я бы на месте Багрецова… Да я бы…
Она искала слова и не находила. Действительно, положение заштатного радиста Багрецова пиковое. Если экспедиция уедет сегодня, то где ее потом найдешь? Пока суд да дело, бумаги, переписка, отпадет надобность в радисте и его карманных аппаратах. Пройдет лето, и экспедиция вернется обратно.
Надя рассказывала, гневно стискивая кулачки, а Журавлихин сжился, точно виноватый за поступок Толь Толича, вежливого, обходительного. Больше того Женя ему даже симпатизировал. Мало ли какие соображения могут быть у помощника начальника экспедиции! Не подходит Багрецов - и все. А сказано ему об этом в ласковой форме, зачем обижать человека!
Абсолютной уверенности в правоте Толь Толича у Журавлихина не было, но, несмотря на это, он возражал Наде:
- Не сердитесь, Надюша. Девушки очень часто верят первому впечатлению. Вы случайно подсмотрели кусочек жизни и сразу уже делаете выводы. Товарищ отказал Багрецову, привел доводы. Возможно, он и не виноват. Надо снисходительнее относиться к людям. У каждого есть свои недостатки.
- А если они нам мешают?
- Некоторые можно простить.
- Не знаю. Не уверена. - Надя протянула руку, указывая вниз: - Смотрите на эту улицу. Она сейчас широкая-широкая. Я се маленькой еще помню. Тогда улицу освобождали лишь от тех домов, которые мешали проезду, А теперь на месте низеньких, старых и уродливых зданий мы строим большие, высокие и прекрасные. Пусть вся улица будет прекрасной.
Журавлихин удивился: Надя заговорила с ним иначе, вполне серьезно и, как ему показалось, убедительно. Веселая щебетушка, увлекающаяся футболом и нарядами, вдруг обнаружила перед Женей новые свойства характерна, о которых он и не подозревал.
У Журавлихина, как говорили его друзья, «аналитический ум», Женя философ, и ему место на философском факультете университета, а не в радиоинституте. Сейчас он анализировал Надино сравнение: что общего между созданием нового характера и строительством городской магистрали? Он ясно себе представил старую, кривую московскую улицу, с выпирающими на тротуар купеческими особняками, с полуразвалившимися деревянными лачугами, лабазами и глухими заборами.
Взглянув на широкую магистраль, которая пересекала чуть ли не весь город, на прямые улицы, очерченные светлыми новыми зданиями, Женя подумал, что Надя права - и теперь, в наше время, трудно вообразить уродливый купеческий особняк на новой улице.
Незаметно наблюдая за Надей, - положив руки на высокий барьер, она смотрела вниз, - Женя чувствовал легкое сердцебиение, голова чуть-чуть кружилась, будто не Надя, а он смотрит с высоты, смотрит и боится ее.
Надя почувствовала его пристальный взгляд, спрятала довольную улыбку и отошла от барьера. Но странное дело - Женя испытывал все то же чувство беспокойства и головокружения. Видно, не высота здесь была виновата. Надя напоминала ему красноголового щегла: маленькая, голосок звонкий, всегда что-то напевает, живая, веселая.
Сейчас, сидя на чемодане и проверяя настройку измерительного аппарата, она тоже тихонько насвистывала, вытянув детские, пухлые губы.
Перед глазами Жени вновь выплыло хмурое лицо Багрецова. Вспомнилась его запальчивость в разговоре с Толь Толичем. Смутное, пока еще неуверенное чувство сожаления прокралось в Женино сердце: «Обидно за парня. Нужно бы ему отправиться в экспедицию. - И сразу Женя осадил себя: - Очень подозрительным мне кажется ваше сожаление, дорогой Женечка. Не хотелось ли вам, признайтесь, чтобы Надин друг на долгое время скрылся с московского горизонта?»
Это предположение оскорбило Журавлихина. Странно! Ведь он сам его выдумал!
Глубоко вздохнув, силясь забыть о нем, Женя продолжал начатый разговор:
- Вот вы сейчас набросились на невинного человека. Он, конечно, не хрусталь. Совесть чуть мутновата и, возможно, даже с трещинками. Но ведь и многие таковы, если разобраться с пристрастием.
Надя удивленно посмотрела на него.
- А как же иначе? Без пристрастия? Ведь это наш, советский человек. С него много и спрашивается.
- Согласен. Но переделывать характер куда труднее, чем поворачивать реки. Здесь мы имеем дело не с техникой, а с человеческим материалом.
- Который, как вам известно, совершенно изменился за последние десятилетия.
Нельзя было с этим не согласиться, но Женя напомнил, что речь идет не о том, как меняется сознание людей, а о другом, сейчас не менее важном. Люди не похожи друг на друга не только цветом глаз и волос, но и характерами. Каждый из них обладает индивидуальностью. А она бывает разная - хорошая и дурная. Или, например, встретишься с человеком, кажется он тебе замечательным; потом посмотришь на него со стороны, даже без «Альтаира», - и видишь совсем в ином свете. Нет, ничего скверного он не делает, просто замечаешь досадные черточки его характера.
- Можно, я напомню две сцены на экране? - спросил Женя. - Не обидитесь?
Надя щелкнула выключателем и слегка поджала губы.
- Пожалуйста.
Стараясь не затронуть ее самолюбие. Женя с опаской подбирал слова:
- Я думаю, что уже не следует мириться с некоторыми малоприятными для окружающих особенностями молодого характера. Скажем, моего, вашего, Багрецова. Ведь мы люди будущего.
- Тактичность и деликатность - тоже полезные черты в характере будущего человека, - заметила Надя с иронией.
- Не менее, чем искренность и простота, - в тон ей ответил Женя. - А только так я и хочу говорить с вами. Скажите: можно ли оправдать вспыльчивость вашего друга, когда он назвал помощника начальника экспедиции мелким человеком?
- Это резкая, но прямая оценка поведения. Здесь деликатничать нечего.
- Вы считаете подобную прямоту допустимой?
- Несомненно.
Женя задумался. Пожалуй, Надя права. Действительно, если человек убежден в чьих-то неправильных поступках, то об этом нужно сказать честно и безбоязненно. Следует только подобрать приличную форму.