Прошение подали 512 человек. Примечательно, что в тексте нет даже упоминания об Ойроте-хане, а особый акцепт делается на то, что вера не нарушает «спокойствия закона и начальства». Алтайцы хорошо помнили, как обошлись власти с приверженцами Ойрот-хана три года назад.
Открытые гонения на бурханистов прекратились. В 1907–1908 годах бурханизм обретает все новых и новых последователей в Центральном, Западном и Южном Алтае. По наблюдениям В. И. Верещагина, в междуречье Катуни и Аргута «разъезжали в качестве проповедниц девочки лет 12–13, обыкновенно под руководством отца или другого пожилого родственника». Юные проповедницы приезжали в стойбища в начале июня, когда скот уже пасся на молодой траве. Это самое благополучное, сытое время. Моления проводились по единому образцу: из дерева или камней выкладывался жертвенник, во время молитвы бурханисты брызгали молоком, сжигали веточки вереска, кланялись Алтай-хану и Бурхану. Оценивая религиозную ситуацию, В. И. Верещагин написал: «…переход от шаманизма к ламаизму идет хотя и тайно, но быстро вперед».
Миссионеры озаботились. В 1910 году они совершили несколько поездок по отделениям миссии для уточнения ситуации. В отчете миссии констатируется, что бурханизм стал серьезным соперником православия в Урсульском, Ининском, Чемальском, Усть-Канском, Абайском, Черно-Ануйском, Ильинском, Мыютинском и Чергинском отделениях, то есть значительно расширил сферу своего влияния.
Казалось ситуация вышла из-под контроля и дни православия на Алтае сочтены. Этого не случилось. Пыл отрицания, столь характерный для раннего бурханизма, понемногу угасал. Фактом общественного сознания стало троеверие: шаманизм, бурханизм и православие. Период утверждения бурханизма в качестве новой веры завершился в 1910-е годы. Полностью вытеснить православие бурханизм просто не мог: за ним стояло государство и несомненные успехи почти вековой проповеди. Что уж говорить о шаманизме! Эта религия могла исчезнуть только вместе со всем старым бытом и общественными отношениями.
К слову сказать, бурханисты боролись не с шаманистским мировоззрением, а только с шаманами. Немало способствовал троеверию характерный, по определению С. А. Токарева, «религиозный индифферентизм национальных масс». К тому же бурханизм так и не стал сколько-нибудь организованным, продуманным учением. У него не было яркого лидера, новая вера развивалась стихийно. Если в начале бурханистского движения возникали лозунги, отрицающие все русское, если даже своих соплеменников-шаманистов бурханисты считали врагами, то десять лет спустя ситуация изменилась. Часть бурханистов, не видя в новой религии больших нововведений по сравнению с верой предков, вскоре отошла от нее. Вчерашние бурханисты обращались в православие пли прибегали к услугам шаманов. В миссионерских отчетах 1915–1916 годов некрещеные алтайцы делятся на два лагеря: язычники-шаманисты и язычники-бурханпсты. Миссионер пишет о них следующее: «…эти два лагеря язычников далеко не похожи на язычников прежних времен. Прежние язычники избегали школ, русских людей и обычаев. Теперешние… не пренебрегают русскими обычаями, не боятся русских людей… стараются детей образовать. Дети природы умеют с уважением относиться к религиям других» (разрядка наша. — А. С.).
Нам осталось ответить на вопрос: что же такое «белая вера»? Можно ли назвать ее алтайским вариантом буддизма, как считали современники? В чем ее качественное отличие от шаманизма?
Главной фигурой в бурханизме был ярлыкчи. Он проводил общественные моления, часто выступал в роли целителя. В лексике бурханистов появилась монгольская буддийская терминология. Ученик ярлыкчи назывался «шабы», а сборщик подаяний — «падарчи». Ярлыкчи в отличие от шамана активно вмешивался в повседневную жизнь своих сородичей — он указывал, когда следует перегонять скот на новое пастбище, называл сроки проведения свадьбы, решал имущественные споры и т. д. Большой популярностью пользовался на Алтае ярлыкчи из рода Кыпчак Ты-рый Яшитов. Дважды в год к нему съезжались бурханисты и обсуждали, как проводить моления, делать жертвенники. Сам Тырый занимался лечением больных, за что получил новый титул — Белый лекарь (Ак эмчи). По сведениям А. Г. Данилина, Тырый учил своих последователей не злоупотреблять доверием сородичей и в первое время не требовать большой платы за проведение богослужений.
Первых проповедников бурханизма миссионеры зачастую изображали фокусниками и шарлатанами. В 1910 году алтайский миссионер уже иначе описывает свои впечатления от встречи с ярлыкчи: «Достаточно увидеть ярлыкчи, чтобы убедиться… это человек способный и умный, но с больными нервами, чем возбуждает в себе страх и благоговение в суеверных сердцах алтайцев. Он задумывается над новой религией, тогда на него от кого-то свыше находит наитие («в ум свыше входит», как выражаются алтайцы), или получает от кого-то во сне наставления». Это не случайное замечание. Ярлыкчи становились те люди, которые в недавнюю пору стали бы шаманами. Как бы Ни называлась эта социальная роль — шаман, сказитель, ярлыкчи, она могла опираться только на принятые в данном обществе представления об избранничестве. Известны случаи, когда вчерашние шаманы становились ярлыкчи. Грань между старой и новой верой была подчас условной.
В 1914–1916 годах энтузиазм ярлыкчи несколько ослаб. Миссионер писал, что бурханизм «теперь еле теплится в сердцах ярлыкчи… и вожаков движения, а главные массы относятся к нему апатично, как они всегда относились и к христианству». Некоторые ярлыкчи умерли от тифа, эпидемии которого в 1909 и 1914 годах унесли жизни многих алтайцев. Смерть каждого из вожаков бурханистского движения истолковывалась как дурное предзнаменование, и люди искали утешения у вчерашних недругов. Даже в Кош-Агаче, население которого более, чем в других местностях Алтая, подвергалось буддийскому воздействию, бурханисты летом 1915 года стали посещать православную церковь.
В 1909 году умер от тифа ярлыкчи Тайтак, кочевавший по реке Куяктанар. На могилу его для молений приезжали другие ярлыкчи. Чтобы не дать распространиться болезни, они советовали стрелять из ружей в воду реки от ее истоков до устья, надеясь тем самым изгнать «болезнь» из воды. Вспомним о роли реки в традиционном миропонимании, и нам станет понятно, что ярлыкчи действовали вполне в русле старого, шаманистского мировоззрения: дух болезни, обитающий в воде, может быть изгнан из нее вниз по течению. «Впрочем, ярлыкчи не чуждались и нововведений. У вышеупомянутого Тайтака в юрте стояли «бронзовый бурхан и где-то добытый им самим волшебный фонарь, посредством которого он показывал калмыкам разные видения». Использование бурханистами «волшебного фонаря» (проекционного аппарата) можно считать курьезом, по интересно, что и православные миссионеры пользовались при работе с верующими подобными техническими средствами и даже приобрели кинематографический аппарат.
Должность ярлыкчи, как правило, была выборной. Тем самым был сделан еще один шаг к формированию профессиональной жреческой прослойки. Одежда ярлыкчи подчеркивала отличие «белой веры» от «чёрного» шаманизма. Поверх повседневного одеяния ярлыкчи надевал «молочно-белую шубу» — халат из белой ткани с широким откидным воротником. Вдоль спины и рукавов халата спускались широкие белые и желтые ленты. Обязательной деталью были завязки, использовавшиеся вместо пуговиц. Головной убор ярлыкчи — высокая островерхая шапка с четырьми кистями на тулье. Ярлыкчи обязательно носил косу на затылке как знак приверженности старине. В одном из бурханистских гимнов говорится:
Когда Калдан-Ойрот придет,
Свой народ, опоясанный ремнем,
По косе узнает…
Акцентируется в песнях, бурханистов и такая деталь, как ленты на шапке ярлыкчи. Они сравниваются с «косами» божества:
Вы, сущие за белыми облаками,
За синими небесами,