жарко гореть, детям двух небесных ханов в одном шатре хорошо будет жить. Молодой Темир-мизе-богатырь и юная Алтын-солоны друг для друга предназначены, друг другу обещаны.
— Прикажите полдневное высокое солнце достать — достанем, повелите десятидневную луну к порогу прикатить — прикатим.
— Ну ладно,— вздохнул хан Улькер-каан,— одолейте чёрного марала, у которого на рогах семьдесят отростков. Своими рогами этот марал звёзды с неба снимает, себе под ноги швыряет и топчет передними копытами. Живёт тот марал у берега семи морей, у подножия семидесяти гор с семьюдесятью отрогами. Кто маральи рога принесёт и поставит их перед моим шатром вместо коновязи, кто из шкуры марала аркыт — мешок для кислого молока сошьёт, тот и посватает Алтын-солоны.
Семиголовый Дьельбеген прежде всех с белой кошмы поднялся. Он выбежал из шатра, поймал своего синего быка, ухватился за кривые рога и вскочил в широкое седло, чеканенное серебром и бронзой.
Яростно крича, свирепо свистя, кулаками быка подбадривая, быстрей волшебной Кан-кередё-птицы мчался Дьельбеген к берегу семи морей, к подножию семидесяти гор с семьюдесятью отрогами.
Сын небесного царя, Темир-мизе-богатырь, размахивая восьмихвостой плетью, скакал быстрее ветра на своём сером, как железо, коне.
Кобон-очун-силач, своего сине-серого коня не щадя, летел как стрела, пущенная с тугой тетивы.
Семеро братьев, на семь медных посохов опираясь, позади всех пешком, не спеша идут. Семеро пеших братьев за семь шагов семь вёрст позади себя оставляют. За семь дней семеро братьев на семь переходов обогнали Дьельбегена.
Дьельбеген от злости совсем коричневый стал:
— У-у-у! Этих братьев догоню-у-у! Этих братьев нрогло-чу-у-у!
и вот братья уже слышат тяжёлый бег быка, уже видят впереди себя на дороге тень бычьих рогов.
Старший брат вытянул шею, заглотил горное озеро и выплюнул его на дорогу.
Но уже слышен топот серого, как железо, коня, уже видна на дороге тень восьмихвостой плети Темир-мизе-богатыря.
Второй брат протянул руку к горному кряжу, выдернул лесистую гору и выставил её на дорогу.
Но уже слышен звон сбруи сине-серого коня, видна на дороге тень железной трубки Кобон-очун-силача.
Третий брат поднял тысячепудовый гранитный валун, сжал в кулаке и швырнул на дорогу острые осколки.
Братья первыми пришли к берегу семи морей. Четвёртый брат взбежал на семьдесят гор с семьюдесятью отрогами.
Спасаясь от крика, каким четвёртый брат кричал, убегая от топота, каким четвёртый топал, чёрный марал выскочил на самый высокий утёс семидесятого отрога. Голова его — выше туч, рога за звёзды цепляются.
Пятый брат сквозь тучи, сквозь облака увидал зелёные рога с семьюдесятью отростками. Снял он с плеча железный лук, тетиву резко натянул, даже лопатки за спиной стукнулись, от большого пальца правой руки дым пошёл. Быстрая стрела маралу сердце пронзила.
Много-долго не прошло, вернулись семеро братьев в стойбищ,е Улькер-каана. Они поставили ветвистые маральи рога против серебряной двери золотого шатра. Аркыт — мешок для кислого молока, сшитый из маральей шкуры, они положили к ногам хана. Расстелился аркыт, дно неба закрыл.
Улькер-каан, восседавший на золотом троне с тремя ступенями, на добычу даже не взглянул, в лицо братьям он не смотрит. Один глаз к луне скосил, другой к солнцу:
— Сам я охоты вашей не видал, песни о подвигах ваших не слыхал. Подождём остальных охотников.
Прежде всех уехавший семиголовый Дьельбеген вернулся
через семь лет. Через десять лет спешился у шатра Те-мир-мизе-богатырь. Вместе с ним прискакал Кобон-очун-силач.
Улькер-каан вздохнул, голову опустил, глаза его туманом заволокло.
— Свою дочь, Алтын-солоны, тому отдам, кто самую красивую сказку споёт.
— Я, я спою-у-у! — заревел на семь голосов семиголовый Дьельбеген.
От его пения птицы слетели с насиженных гнёзд, звери убежали, детёнышей своих покинув, скот умчался с голубых небесных пастбищ.
— Однако вы очень плохо поёте,— сказал Улькер-каан,— замолчите, пожалуйста. Белого скота нашего не гоните, жителей наших не пугайте, стойбип],с наше не разоряйте.
Дьельбеген от стыда синим стал, как его синий бык, быстро вскочил в высокое седло и умчался.
Теперь запел свою сказку молодой Темир-мизе-богатырь. Вместе с ним пел и Кобон-очун-силач.
От унылой этой песни, от тоскливых голосов птицы на лету уснули, звери на ходу спят.
— Ваша сказка совсем никудышная,— рассердился Улькер-каан,— сейчас же замолчите!
Кобон-очун и Темир-мизе друг на друга не смотрят, собираются, снаряжаются, по домам спешат.
Шестой брат взял в руки свой звучный топшуур, пальцами тронул струны, густую песню протяжно повёл.
Пугливые птицы к стойбищу прилетели, слушают. Дикие звери прибежали, вокруг стойбища стоят, слушают. Деревья, хвоей не шелестя, слушают. На сухостое почки живым соком налились, кожура треснула, молодые листья к певцу, как к солнцу, потянулись. Тёплый-тёплый дождь на стойбище пал, тёплый-тёплый ветер повеял, солнце повыше поднялось, и семицветная радуга на плечи певцу встала.
Слов нет рассказать, до чего красивая была эта песня.
На далёкие созвездия смотрел Улькер-каан, эту сказку слушая.
Колени его ослабли, нижняя губа вытянулась, слёзы на бо^ роду падают. Четыре дня слушал, головы к подушке не приклоняя:
— Нет, этих семерых братьев я не могу победить.
И тут, в одежде, сотканной из лунного света, вышла сама Алтын-солоны, стройная, как игла.
Седьмой брат на правое колено пал, за правую руку Алтын-солоны взял:
— Мы двое один костёр на земле разожжём.
— Один шатёр поставим,— отозвалась Алтын-солоны и вместе с братьями стойбип];е отца своего покинула.
Улыкер-каан нижнюю губу до крови прикусил, ногой топнул, лодыжку свихнул.
Горькие слёзы Улькер-каана падают на землю густым дождём.
— Этих семерых братьев я жестоко покараю.
А братья в просторном аиле пируют, песни поют, справляют свадьбу младшего и Алтын-солоны.
Вдруг с неба посыпался огненный град, упало жаркое звёздное пламя,
— Ой, братья мои,— вскричал младший,— на нас идёт небесное воинство!
Старший брат поднял ледяную вершину горы Белухи, и братья укрылись за ледяной стеной.
Огненный град пал на ледник и стучал не переставая, белое звёздное пламя бушевало не умолкая, и бурные реки талой воды побежали со стен ледяного аила.
— Алтын-солоны,— кричал Улькер-каан,— сейчас же домой вернись!
— Отданная человеку, я с людьми не расстанусь,— отвечала Алтын-солоны.
Тут с неба звёзды, как мошкара, посыпались, земные угодья поджигая.
Братья сурово наверх посмотрели:
— Не даёте нам на земле жить? Хорошо! Мы пойдём к вам на небо.
Алтын-солоны, светлая звёздочка, пи на шаг от своего мужа не отстала.
Поднялись на пебо и встали развёрнутым строем: Семеро братьев’ и рядом с седьмым — верная Алтын-солоны.
Открыто отнять свою дочь Улькер-каан не смеет, всё хочет он со своим воинством зайти с тыла. Но братья всегда настороже, всегда поворачиваются лицом к Улькеру.
Так вечными противниками стоят они на небе друг против друга.
‘Семеро братьев — созвездие Большой Медведицы.
ЕР-БОКО-КААН И СИРОТА ЧИЧКАН*
Давным-давно на холмистом Алтае жил Ер-б6ко-каан. Скота у него, как Муравьёв в муравейнике: хоть три дня считай — не сосчитать. Добро его ни в какой шатёр не спрячешь: сундуки вокруг стойбища, славно горы, половину неба закрыли.
Сам Ер^око^саан толстый был, как старый кедр,— в четыре обхвата. Глаза его запухли, будто веки пчёлами ужалены, губы лоснились от жирной пищи. Бока его ночью на мягком мехе нежились. Днём Ер-боко-каан надевал шубу, крытую чёрным шёлком, на поясе нож в золотых ножнах, кисет, шитый синим бисером. Ноги обуты в красные кожаные сапоги, на голове высокая соболья шапка с серебряной кистью.