И вот однажды стало солнце снижаться, к земле приближаться, чтобы людоеда сжсчь. От солнечного жара деревья побуре-
ли, травы сгорели, реки и моря высохли. Звери задыхались на бегу, птицы вспыхивали на лету,
И снова взмолились люди:
— О, могучее солнце, пощади нас, горим!
Поднялось солнце на своё прежнее место и пошло по дну неба своей прежней дорогой.
А Дьельбеген семь ртов разинул, семью глотками захохотал:
— Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! Теперь я ни одного человека на земле не оставлю, всех съем!
Весь день охотился, а вечером расседлал синего быка, положил седло на землю, опустил на него семь голов и захрапел. От этого храпа горы опускались, долины вздымались, звёзды с неба сыпались.
И когда луна взошла, люди на колени пали, луне взмолились:
— Белая луна, помоги нам, погибаем…
И вот луна стала снижаться, к земле приближаться, чтобы людоеда заморозить. Затрещали от лунного холода кусты и травы, лопнули стволы деревьев, обледенели вершины гор, льдом покрылись моря и реки. Звери падали на бегу, птицы застывали на лету.
Заплакали люди:
— О, луна, пощади нас, замерзаем!
Поднялась луна на своё прежнее место и пошла по дну неба своей прежней дорогой.
Пробилась из-под земли трава, однако не такая большая, как прежде была, выросли деревья, но не такие, как прежде, могучие. Зато Дьельбеген словно помолодел. Ещё свирепее он па людей охотился.
Горевали люди. Ни солнце, ни луна им помочь не сумели,
— Что делать? Где помощи искать?
Но тут из дальней степи вернулся с охоты на родной Алтай Сартак-пай-богатырь. Он мчался верхом на седогривом коне. Его охотничьи сумпны были полны добычей.
Сбросил он на землю эти тяжёлые сумины и молвил:
^ Эй, люди, если ни луна, ни солнце нам не помогли, мы сами себе поможем!
Хлестнул коня и схватил на скаку Дьельбегена за широкий лисий воротник. Но Дьельбеген уцепился за ствол тысячелетней пихты. Никак его от ствола не оторвёхпь. Синий бык мычал, как сто быков мычат, и ревел, как сто водопадов ревут. Сартак-най одной рукой приподнял быка и перебросил за семь гор, за семь морей. А другой рукой выдернул тысячелетнюю пихту из земли и зашвырнул её вместе с людоедом на луну.
Вот с тех пор не может луна от земли далеко уйти. Хочет Дьельбеген спрыгнуть на землю, чтобы повоевать с Сартак-паем, да никак не отважится.
Посмотри на луну. Видишь, какие ямы понаделал Дьельбеген своей пихтой. Он и сейчас на луне сидит, спрыгнуть на землю не смеет.
САРТАК-ПАЙ*
На Алтае, в устье реки Ини, жпл богатырь Сартак-пай. Коса у него до земли, брови — точно густой кустарник. Мускулы твёрдые, как нарост на берёзе, хоть чашки из них режь.
Когда он охотился, егцё ни одной птице не довелось над его головой пролететь. Он стрелял без промаха.
Быстро бегущих оленей, осторожную кабаргу бил метко. На медведя, на барса он ходил один, крепко держа в руке свою трёхпудовую пику с девятигранным наконечником.
Не пустовали его охотничьи мешки-арчимаки, к седлу всегда была приторочена свежая дичь.
Сын Сартак-пая, Адучй-мерген, издалека услыхав мерный топот чёрного иноходца, выбегал встречать отца.
Жена сына, сноха Оймок, готовила старику восемнадцать разных блюд из дичи, девять различных напитков из молока.
Но не был счастлив, не был весел прославленный богатырь Сартак-пай. Днём и ночью слышал он плач зажатых горами алтайских рек. Напрасно бросались с камня на камень бурные воды, не было им пути к морю. Горько стало Сартак-паю слушать их немолчный стон. И задумал старик пробить алтайским рекам дорогу к Ледовитому океану.
Позвал он своего сына:
— Ты, сынок, иди к Белухе-горе, поищи пути-дороги для Катуни-реки. Сам я отправлюсь на восток к озеру Юлуколь.
Приехал Сартак-пай к озеру, спешился, коня стреножил, в траву пустил, сам на левое колено пал, указательным пальцем правой руки тронул берег Юлуколя, и следом за его пальцем потекла река Чулушман. С весёлой песней устремились к ней все попутные ручейки и речки, все звонкие ключи.
Но сквозь этот радостный звон услыхал Сартак-пай плач воды в горах Кош-Агача. Он протянул левую руку и указательным пальцем левой руки провёл по горам русло для реки Башкаус.
Засмеялась река, убегая с Кош-Агача, засмеялся вместе с водой и старик Сартак-пай:
— Оказывается, левой рукой я тоже работать умею! Однако негоже такое дело левой рукой творить.
Он повернул реку Башкаус к холмам Кокбаша и тоже влил её в реку Чулушман.
— Теперь ты, Чулушман, будешь водой мелких ручьёв напоена,— сказал Сартак-пай и правой рукой повё.л воды Чулушман-реки вниз, к Артыбашу.
Здесь Сартак-пай остановился:
«Где же сын мой Адучи? Почему не идёт мне навстречу?»
— Слетай, дружок чёрный дяте.я, к реке Катуни, посмотри, куда ведёт её Адучи-мерген.
Чёрный дятел полетел к горе Белухе, и увидел он, что река Катишь быстро-быстро бежит на запад. Недалеко от Устъ-Коксы догнал дятел силача Адучи. Тот вёл воду всё дальше.
— Зачем на запад бежишь, Адучи-мерген? — крикнул дятел.— Отец твой уже половину дня ждёт тебя на востоке, в Артыбаше.
— Э-э, поспешил я маленько, ошибся…— молвил Адучи и, нисколько не медля, повернул реку па северо-восток.— Через три дня я с отцом встречусь.
Дятел, не отдыхая, поспешил к старому богатырю:
— Прославленный Сартак-пай, сын ваш сначала ошибся маленько, однако спохватился и теперь бежит за вами. Через три дня он будет здесь.
— Славный дятел, ты мою просьбу уважил,— сказал Сартак-пай,— за это я научу тебя корм добывать там, где ни одной птице его не добыть.
Дятел склонил голову набок, внимательно слушая.
— Не ищи червей в земле,— сказал Сартак-пай,— не лови мошек на лету. Не скачи за гусеницами по тонким веткам. Уцепись когтями за ствол, постучи клювом по коре и крикни: «Киук-кнук! Караты-каана сын свадьбу справляет, киук! Наденьте жёлтую шёлковую шубу, чёрную бобровую шапку, скорей-скорей! Караты-каана сын вас на свадьбу зовёт!» И все жучки, мошки, букашки тотчас выбегут к тебе.
С тех пор дятел сидит на стволе, стучит клювом по коре и кормится так, как научил его старик Сартак-пай.
Дожидаясь своего сына, Сартак-пай три дпд держал указательный палец в долине Артыбаша. За это время под палец много воды натекло. Длинное Телецкое озеро — это Сартак-пае-ва пальца след.
Наконец-то Адучи-мерген прибежал, Катупь-реку за собой привёл. Теперь Сартак-пай-старик поднял палец, и полилась из Телецкого озера река Бий. Сартак-пай шёл, прокладывая путь Вию, новой реке. Адучи быстро бежал, ведя Катунь. Ни на шаг от старика не отстал!
Вместе влились обе реки — Бий и Катунь — в широкую Обь. И понесла могучая Обь воды Алтая в далёкий Ледовитый океан.
Адучй-мерген стоял гордый, счастливый.
— Сынок,— окликнул его Сартак-пай,— быстро вёл ты реку, но я хочу посмотреть, хороша, удобна ли для людей твоя дорога.
И старик пошёл от Оби вверх по Катуни-реке. Адучи-мерген шагал позади отца, и колени его гнулись от страха: о людях он не думал, когда гнал воду. Вот отец перешагнул через реку Чемал, подошёл к горе Согонду-туу. Лицо его потемнело, брови закрыли глаза.
— Ой, стыд, позор, Адучи-мерген-сынок! Зачем ты заставил реку повернуть здесь так круто? Люди тебе за это спасибо не скажут. Плохо сделал, сыпок.
— Отец, я не мог расколоть Согонду-туу, даже борозду провести по её хребтам не хватило сил.
Тут Сартак-пай снял с плеча свой железный лук, натянул тугую тетиву, пустил литую медную трёхгранную стрелу. Согонду-туу-гора надвое раскололась. Один кусок упал пониже реки Чемала, и на нём вырос сосновый бор Бешпёк. Другой осколок высится над Катунью. И до сих пор хвалят люди богатыря за то, что дал он воде дорогу прямую, как след стрелы.
Дальше пошли отец и сын вверх по реке. Видит старик — свирепо, быстро бежит Катунь, рушит и рвёт берег.