Детское воображение захватывали также отходы авиационных и радиозаводов: приборы всех видов и назначений (нам непонятных), тумблеры, трансформаторы, конденсаторы сопротивления – россыпью, различных цветов и оттенков. Эта техника разрывала карманы школьных брюк, которые превращались в одежду санкюлотов времен Великой французской революции!
Наибольшую ценность представляли небольшие куски магния. Магний вместе с марганцовкой являлся основным компонентом для изготовления взрывчатой смеси. Взрывы домашних бомбочек напоминали скорее фейерверки. Мы совсем не походили на современных террористов и не добавляли в состав селитру и мелкие металлические предметы, которые и приводят к наибольшим количествам человеческих жертв.
А воздушный шар, наполненный ацетиленом от вступившего в реакцию карбида кальция с водой и взорванный на высоте третьего этажа! Мы брали обычную бельевую веревку, пропитывали селитрой и получали примитивный вариант бикфордова шнура. Шнур поджигали на земле.
Словом, нас, мальчишек, стриженных под полубокс, переполнял щенячий восторг! Мы все были любителями острых ощущений.
Конечно, нашими героями были Сергей Тюленин, Олег Кошевой и другие ребята из фильма «Молодая гвардия». Мы жаждали подвигов и мы были к ним готовы!
И после таких уличных искушений заставить двух башибузуков разыгрывать гаммы и заниматься музыкальной грамотой было делом заведомо провальным. Студент музыкального училища, приглашенный нашими родителями для приобщения двух юных сорванцов к искусству, частенько уходил ни с чем. Будущих Рихтеров и Гилельсов он не увидел.
Дальше мелодии «Жили у бабуси два веселых гуся» занятия не пошли. И рояль превратился в мебель.
На него водрузили старенький телевизор «КВН» со стеклянной линзой, в которой постоянно зацветала вода. Мама ставила на клавиатурную крышку овальный таз с теплой водой и стирала там трусы, носки и майки мужской половины семьи, а заодно смотреть новости, конкурсы и концерты. Пюпитр служил бельевой веревкой для упомянутых трусов, маек и носков. И никого это не смущало!
Апогеем же варварского использования музыкального инструмента фирмы «Циммерман» стали мои проводы в Советскую Армию.
Я закатил тогда нечто грандиозное. Отец потушил баранью ногу с картошкой. На проводы явилось много одноклассников и несколько школьных подруг, неровно дышащих в мою сторону. Пришла, конечно, и моя девушка – прекрасная Надин.
Тосты, крики, шум, к роялю подходит Игорек Титов. Стоя, одной рукой держась за верхнюю крышку рояля, чуть пошатываясь, открыв зачем-то пюпитр, он начинает петь матерные частушки, чем приводит в дикий восторг неискушенную в музыкальных изысках публику.
Водки было много. А потому упились гости до положения риз. Если для девушек имелся огромный родительский диван, то особенно упившихся парней мне пришлось укладывать под рояль. Под буйные головы я подсовывал разномастные подушки. Тех, кто еще мог двигать конечностями, я уложил на рояль сверху! Но и это еще не все мои подвиги: чтобы гости не сползли с лакированной поверхности, под бока им я подпихнул скрученные кухонные полотенца. Рядом я поставил огромную кастрюлю с домашним квасом, отдающим брагой, и алюминиевую кружку для утреннего опохмела. Ну а потом я удалился в яблоневый сад с девушкой по имени Надин…
Обернувшись, я бросил на спящих одноклассников взгляд. То был взгляд художника! Взору моему предстала картина Петра Кривоногова «Оборона Брестской крепости» – левая нижняя ее часть, изображающая убитых фашистов, лежащих вповалку.
Светает. Семь часов утра. В саду начинают пробовать голоса урбанофилы-соловьи. Их вокализы сопровождает ритм-группа: трескотня соек и сорок.
Пора «причаститься». Я вхожу в квартиру.
Храп стоит страшенный, хоть святых вон выноси! Понимаю, что выносить, собственно, некого: святые в дефиците в этом храме поклонников Бахуса.
А это кто? Бедный Йорик, то есть Гаррик! Очевидно, потянувшись за кружкой с квасом, но не рассчитав своих сил, Игорь Титов рухнул-таки с рояля, подмяв под себя пюпитр.
Все в нашей жизни двигается по спирали: время разбрасывать пюпитры и время их собирать!
Оттаскиваю за ноги пьяное тело одноклассника на середину большой комнаты. И сгребаю веником обломки многострадального пюпитра.
– Лешенька, не отвлекайся, иди к Надежде, она плачет. Я сейчас соберу… – Мама достает старые колготки. Используя их как импровизированную авоську, она запихивает туда драгоценные обломки крыльев черной бабочки с лирой вместо туловища.
– Мамулик, приду из армии – обязательно склею! Я отца попрошу. После грунтовки холстов у него всегда в банке столярный клей остается.