Она прислушивалась к дыханию плавней вокруг: к плеску воды в корнях кипарисов, шепоту листьев под ветерком с океана. Все это сопровождалось кваканьем лягушек-быков, воплями совы, ультразвуковым свистом охотящихся летучих мышей. Ночь дышала чем-то древним и дремучим, словно здесь был осколок первобытного рая, принадлежащий доисторическому миру.
— Хотите поесть? — прозвучало рядом, и она подскочила от неожиданности, вырванная из своих мыслей. Потом выпрямилась, ощущая в воздухе приятный аромат каких-то пряностей, примешавшийся к запаху болотной плесени.
К ней подошел Джек — одной рукой он прижимал к себе шлем, а в другой держал пластиковую миску.
— Гумбо[10] из лангуста. Надеюсь, вы любите бамию.[11]
— Я южанка, как же я могу это не любить?
Лорна с благодарностью приняла миску и с удивлением обнаружила несколько pain perdu,[12] плавающих в вареве. Ее мать готовила их каждое воскресенье по утрам: всю ночь вымачивала черствый хлеб в молоке с цикорием, а потом жарила его на сковороде. Этот запах заполнял весь дом. Но чтобы pain perdu подавали с гумбо — такого она еще не видела.
Она неуверенно зачерпнула ложкой.
— Рецепт моей grand-mère,[13] — с иронией заметил Джек. — Попробуйте.
Она откусила кусок напитанного жидкостью хлеба и закрыла глаза от удовольствия.
— Ой, какая вкуснотища. — Смесь тепла от гумбо и сладость корицы — от этого сочетания она чуть не лишилась чувств.
Теперь та же ирония отразилась на лице Джека:
— Мы, кейджны, понимаем толк в кулинарии.
Он сел рядом, поглядывая, как она уплетает гумбо. Они молчали, и неловкость между ними медленно нарастала. Слишком многое отягощало их общие воспоминания — призраки прошлого в тишине и темноте плавней обретали почти физическую реальность.
Наконец Джек разрушил напряжение: словно пытаясь рассеять темноту, он выкинул вперед руку и схватил огонек, пролетавший мимо. Когда он разжал пальцы, на ладони оказался потемневший светлячок — волшебство исчезло, он снова стал всего лишь маленьким крылатым жучком.
— Если моя grand-mère была хорошей кухаркой, то мой grand-père[14] был кем-то вроде врача. У него имелась масса всяких домашних способов лечения. Вываляться в перечной траве, чтобы прошли боли. Если у вас лихорадка — спите под кроватью. Он делал бальзам из давленных светляков, смешанных с чистым пшеничным спиртом, и уверял, что это лечит ревматизм.
Джек подул на жука, и тот полетел, снова ярко засветившись в воздухе.
— Я до сих пор помню, как он в нижнем белье бродит по дому, а колени и плечи у него светятся от этой мази.
У нее вырвался добродушный смешок.
— Ваш брат когда-то рассказывал об этом. Говорил, что один раз до смерти испугался.
— Я помню. Grand-père умер, когда Тому было всего шесть. Он был слишком маленький — ничего еще толком не понимал. Когда мы видели болотный огонь в дельте, я ему говорил, что это дух grand-père пришел за ним. Он ужасно пугался всякий раз.
Лорна улыбнулась: воспоминания обоих, оттолкнувшись от Тома, нанизались друг на друга. Тишина снова обволокла их. В обществе Джека эта проблема неизменно возникала. О чем бы они ни говорили — перед ними обязательно появлялись призраки прошлого.
В этот момент тишина могла бы сокрушить их, разъединить, но Джек не позволил этого и остался сидеть. Между ними жило столько недосказанного, оставленного на долгие годы необъясненным. Голос его перешел на шепот, но она все равно слышала в нем боль.
— Я должен спросить… вы когда-нибудь жалели о вашем решении?
Лорна напряглась. Она никогда не обсуждала ни с кем этот вопрос, по крайней мере, напрямую. Но если кто и заслуживал честного ответа, то в первую очередь — Джек. Ей стало труднее дышать. В памяти воскресла та минута в ванной — она смотрит на полоску теста на беременность. Как и всегда, прошлое было всего в полушаге от нее.
— Если бы я могла, я бы вернула все назад. И не только ради Тома. И дня не проходит, чтобы я не думала об этом. — Ее рука прижалась к животу. — Мне следовало быть сильнее.
Джек помолчал секунду, явно взвешивая, сколько и что сказать.
— Вы с Томом были совсем детьми.
— Мне было пятнадцать. — Она чуть покачала головой. — Достаточно, чтобы понимать. До и после.
Однажды после танцев они с Томом занялись любовью в сарае в саду. Они были глупыми и влюбленными, хотя встречались уже целый год. Оба на тот момент являлись девственниками, соитие вышло болезненным, неумелым и сопровождалось множеством заблуждений.
11
Бамия — овощная культура, не требующая длительной тепловой обработки, может быть гарниром к мясу или птице, а также заправкой для супов.