– Петтинг? Что я слышу?! Петтинг?! Понимаешь, что я имею в виду? Да ты совсем старикашка!
– Если быть старикашкой значит не считать автостоп видом транспорта, то так оно и есть. Я люблю кока-колу, а не кокаин. Я больше не просыпаюсь в шесть утра в рождественское утро. Мне не стыдно появиться со своими родителями в общественном месте. Я чувствую себя надежно, если вижу поблизости полицейского. Да и ты тоже, Бекки, уже достаточно выросла, чтобы вычеркнуть хождение моделью по подиуму из списка карьерных амбиций.
– Откуда ты знаешь про…
– И в конце концов, – он сделал музыку погромче, – мы и так весело проводим время.
– Весело! Ну, хорошо, давай-ка разберемся. Что такого веселого делали мы в прошлые выходные? Устроили оргию со взбитыми сливками, наверное? Нет. Ты переставил с места на место приправы в серванте. Меня приглашают на вечеринки, и я каждый раз тащусь на них в одиночестве, и так все время!.. Да уж, у нас такие развратные развлечения, сам маркиз де Сад, наверное, уже иззавидовался!
Я грубо вынула диск Костелло, резко нажав на кнопку наманикюренным ногтем.
– А помнишь, тогда, в девяносто шестом, я проехал на красный свет? – добродушно пошутил Джулиан. – А еще не задекларировал покупку на пятьсот фунтов на таможне в Хитроу. Помнишь?
– А когда-то я была совсем сумасшедшей! Когда-то я была интересной! Я потеряла себя. Ты украл меня у самой себя!
– Тогда давай отправимся в полицейский участок на опознание, и тебе выдадут новый паспорт, – кисло отозвался он.
– Просто ты стал таким занудой!
– Я не зануда.
– Ты сортируешь мои туфли по высоте каблука. Ты рассуждаешь о сочетаемости продуктов еще до того, как мы сели завтракать. Ты читаешь мне нотации по поводу того, какой тряпкой можно вытирать пол, а какой нельзя… Ты не успокоишься, пока не узнаешь, сколько фтора содержит твоя зубная паста. Ты боишься случайно подцепить лишай, воспользовавшись чьей-то расческой, и еще заразиться этим, как его, стафи… стафи…
– Стафилококком.
– …через телефонный автомат. Ты протираешь банкомат антибактериальной салфеткой, господи прости! И вообще ты ипохондрик! Это правда! Ты не допускаешь мысли, что можешь быть здоров.
– Я не ипохондрик!
– Тогда ипохондрия – единственная болезнь, которой у тебя нет!
– Ты правда думаешь, что я ипохондрик?
– О боже, теперь у тебя будет ипохондрия от того, что ты ипохондрик. Джулиан, твои болячки меня убивают. Одна ничтожная головная боль, и тебе кажется, что у тебя опухоль мозга. Чаще хочется в туалет, и ты уже в полной уверенности, что у тебя рак предстательной железы…
– По крайней мере, я не психологический ипохондрик. Ты же целыми днями проверяешь свою эмоциональную температуру. Счастлива ли я? Могла бы я быть счастливее? Действительно ли он мне подходит?
– Да? Так вот пришло время измерить температуру наших с тобой отношений. Ректальным термометром.
Я почувствовала, что больно уколола его: машина резко дернулась. Я решила притормозить со своими нападками.
– Все, что тебе нужно, – это чуть больше физической нагрузки. Посмотри на себя. – Я нежно похлопала его по животику, который напрягся под ремнем. – Ты становишься толстячком, дорогой. Ты, наверное, не видел своих яичек уже месяцев шесть.
– Яичек! Да уж! Да у меня их уже нет! Ты забрала их у меня в день свадьбы. Напряги-ка память, или тебе помочь?
– Да уж, тебе самому неплохо бы поднапрячься. Когда мы познакомились, у тебя была стальная попа. В последнее время твои ягодицы по консистенции напоминают лазанью. Овощную лазанью. Со слишком большим количеством молока.
– Я не знаю, успела ли ты заметить, Ребекка, но я адвокат. Единственное, в чем я упражняюсь, так это в умении быть внимательным и осторожным. Именно поэтому я ждал, пока мне исполнится сорок, чтобы выбрать ту самую женщину, на которой я хотел бы жениться. Но так как ты воздержалась…
– Вот я об этом и говорю. Неужели обязательно выражаться так высокопарно? Почему просто не сказать «отказала»? Ну почему ты не говоришь нормально, а?
Противотуманные фары окрасил нас с Джулианом в оранжевый цвет.
– Почему тебе всегда необходимо демонстрировать свое всезнайство?
– Так вот что выводит тебя из себя? Что у меня есть мозги? – спросил он скептически.
Я ощупала низ сиденья в поисках запрятанной пачки сигарет.
– Ты так долго просиживал задницу в своем чертовом Оксфорде, что совсем замшел, – вот что меня выводит из себя! Только работа, и никаких развлечений – вот такой Джулиан скучный мальчик.
– Но если бы я только развлекался и не работал, я бы расследовал дела по нелегальной парковке в каком-нибудь затхлом городишке. А я тружусь в поте лица, чтобы мы могли наслаждаться жизнью.
– Н-да! Для этого ты и работаешь бесплатно ночи напролет. Да ты же месяцами не берешь с клиентов ни гроша. И сексом занимаешься в носках, потому что слишком устаешь, чтобы их снять…
Включив свет, чтобы порыться в сумочке, я подумала о прекрасной даме Джулиана – его работе. В какой-то степени я бы даже предпочла, чтобы у него была другая женщина. Тогда я могла бы просто облить его «сааб» соляной кислотой, искупаться в его коллекционных винах и сочинить эксцентричный опус об отвергнутой женщине. Но что сказать в адрес человека, который всю свою любовь отдал книженциям по юриспруденции? Я действительно ревновала его к повесткам в суд, правда-правда.
– Но как же все те прекрасные летние отпуска, что мы провели вместе? – возразил он, когда нас выбросило на автостраду. – Послушай, выключи этот дурацкий свет!
– Да уж, в этих занюханных столицах… Мне надоело, что ты несешь на своих плечах бремя всего мира, Джулиан. – Я выключила свет и достала прикуриватель. – Найми себе носильщика!
– Тебе уже тридцать два года, Бекки! Джулиан выхватил у меня изо рта сигарету и погасил ее.
– Достаточно уже повеселилась. Пора бы уж успокоиться и завести семью.
– Ха, – сердито воскликнула я. – Так, значит, тебе снова придется заниматься со мной сексом, чтобы у нас были дети…
Я стала грызть ногти.
– Последний раз мы вступали в физический контакт, когда у меня в горле застряла рыбная косточка в кафе «Ривер» и ты пытался вытащить ее руками. Ты уже несколько месяцев не вылизывал меня.
– Прошу тебя, Ребекка! – Шины «сааба» раздраженно чавкали по придорожным лужам. – Тебе обязательно выражаться так грубо? Ты ведь никогда даже не просила об этом…
– А как бы ты хотел? Чтобы я прислала тебе письменное приглашение? Господи!
– Ну хорошо, раз уж мы об этом заговорили, что тебя еще беспокоит в плане секса? Почему бы нам не составить список?
– Давай.
– Я пошутил.
– Ты мог бы быть чуть более спонтанным в сексе. Ты относишься к сексу, как к очистке водостока от опавших листьев, а эту обязанность ты исправно исполняешь раз в неделю со всей ответственностью.
– Но я ведь… Помнишь, как мы тогда занимались любовью в доме Вивиан и Саймона? Когда вышли покормить кошку?
– Джулиан. Да ты всегда успеваешь сначала аккуратно повесить одежду. И еще ты мало разговариваешь в постели.
– Я адвокат. Если я говорю что-то, то беру за это деньги.
– Вот как? Почему тебе все нужно увязывать с работой? Скоро мне придется в суде отстаивать свое право на любовную прелюдию…
– Хорошая мысль. Если тебя не затруднит, напиши свои сексуальные требования на желтом бланке, и твои пожелания будут рассмотрены в судебном порядке.
Секунду мы наблюдали, как «дворники» отплясывают ча-ча-ча на лобовом стекле, а потом разразились хохотом. Джулиан смеялся так заливисто, что должен был съехать с шоссе. Когда мы успокоились, он положил свою теплую суховатую руку поверх моей.
– Я так сильно люблю тебя, Бекки. Мне нравятся твое нахальство, твоя дерзость. Твое остроумие… Не говоря уже о лучших во всем Лондоне ножках.