Не могу представить его начальником: он никогда не повышает голос. О крепких выражениях не может быть и речи. И сейчас льётся спокойный, полный драматизма, рассказ.
– Удивительно, – встрепенулся Александр Петрович, – как лошади чувствовали бой! Жаль, погибало их много.
Как-то ночью я наткнулся на нашу разбитую батарею. Весь расчёт погиб, а непривязанные лошади хмуро стояли, понурив головы, как будто скорбели. Когда я тронул одну из них, она переступила с ноги на ногу и снова приняла такую же печальную позу. Ржание лошадей, как плач по бойцам, было еле слышным. Даже дарованная лошадям свобода казалась совсем ни к месту, не радовала их.
В конце июля, видимо, из-за больших потерь в технической силе, у немцев появились танки и небольшие двукрылые самолеты «Фиат», окрашенные в жёлтый цвет. Они первоначально, как говорили, предназначались для ведения боёв в Африке. Заняв место на господствующих высотах, лётчики с этих самолётов наблюдали и гонялись даже за одинокими людьми. Один из них обстрелял и меня. Я ехал верхом на лошади, вдруг на меня с горки буквально на высоте телеграфного столба летит самолёт. Каким-то образом я успел слететь с лошади, а он первым заходом убил лошадь. Потом дважды разворачивался и строчил по мне. Я, скорее инстинктивно, чем осознанно, укрылся за телеграфный столб, – если человек вообще может укрыться за столбом. Другого выхода не было.
В третий раз, не знаю почему, немецкий лётчик высунулся из кабины – я хорошо видел его лицо в больших очках – пригрозил мне кулаком и улетел.
Уцелел я только благодаря тому телеграфному столбу.
И ещё помню, как мне дважды говорили о смерти без всяких на то видимых причин. Как предчувствие.
– Кто говорил? – Не понял Евгений, старший сын Веселовских, мой муж.
– Мы с квартирьером полка шли в хутор Плесистовский. Был хороший, тихий солнечный день. Словно и не было войны вокруг. Вдруг он говорит:
– Меня сегодня убьют!
Я даже не обратил внимания на его слова. Смерть ходила за нами по пятам, потому и не придал особого значения его высказыванию.
В хуторе квартирьер зашёл в одну из хат, а я остался на улице.
Начался авианалёт. На этот раз я притаился за погребом, покрытым дёрном, и переползал с одной стороны на другую, когда самолёты меняли направление. Вдруг одна из бомб попала прямо в хату! Все, в том числе и квартирьер, погибли! Тут же вспомнил его слова о смерти, и мне стало не по себе. Выходит, человек предчувствует последние мгновения своей жизни?..
Второй случай был на пароходе «Иван Тургенев», когда меня тяжелораненого везли из Сталинграда. Там, в одном из госпиталей, мне удалили четыре осколка без обезболивания: держали за руки и ноги, так как никаких наркотических средств не было. Даже водки не дали – не было!
Один из моих соседей, старший лейтенант, был ранен в кисть руки. На пристани в Камышине он плясал под гармошку, а потом сел ко мне на постель и говорит:
– Я сегодня умру…
– Ты что? – отвечаю ему, – здесь вон, какие лежат: одному кишки запихнули в живот, у другого обе ноги ампутировали, а ты ранен в руку! Ты что, брат?!
Когда раздавали ужин, медсестра спрашивает:
– А где старший лейтенант?
Я ответил, что после Камышина он сидел рядом со мной и почему-то говорил, что сегодня умрет. Стали искать его везде, и нашли на багажной полке мёртвым.
г. Магнитогорск. Декабрь 1942 года. Эвакуационный госпиталь. Начальник госпиталя врач Смурова (в первом ряду третья справа). Раненые перед выпиской. Крайний справа в первом ряду Александр Петрович Веселовский.
Александр после госпиталя. Начало 1943 года.
Горько, очень горько и обидно, когда гибнут люди.
Шестого августа 1942 года после отражения немецкой атаки остались мы, несколько солдат, с начальником штаба нашего полка капитаном САУНИНЫМ Павлом Ивановичем. От огня противника и без того малочисленные наши подразделения несли тяжёлые потери. Поэтому в бою участвовали все – и мы, и штабные санитары. Боем руководил непосредственно Павел Иванович. После боя мы возвращались на командный пункт полка. Шли рядом. Вдруг ему чем-то снесло верхнюю часть головы. Я онемел от ужаса, потом по инерции рванул вперёд: вот она, Косая, дышит прямо в затылок!