– Замысел, – кивнула Элли.
– Кто знает, может быть, это не такая уж и великая трагедия – перестать существовать как человек и просто перейти в другую форму бытия во Вселенной, – пожал плечами Арктюр.
Аврора пылала с невероятной силой, отражая красные, синие и зелёные всполохи на мечтательных лицах двух молодых людей, парящих над поверхностью далёкой планеты, зачарованных магией её неба. Пульсарный ветер, должно быть, был особенно мощным этой ночью.
– Это мне напомнило одно очень грустное стихотворение, которое мне случайно попалось в Интернете, – сказала Элли. – Я его даже запомнила наизусть.
– Прочитай, – попросил Арктюр.
«Стать пеплом,
Ничем,
Нолью земной,
Пустотой,
Поменять на ту боль, которая разрывает на части,
На адские куски,
Я не могу тебя спасти,
Мой,
С крыльями,
Маленький,
Моё счастье,
Мой,
С крыльями,
С ясной душой,
Лети.
Спиши меня, Господи,
Спиши,
Вычеркни из списка – я не близко,
Я очень далеко,
И я не хочу ничего в этом сраном раю,
И я не хочу ничего,
Просто стать пылью земной,
Пустотой,
Парить над собой,
Стать рекой,
Водой,
Океаном,
Кормить собою рыб,
Добрых и злых,
Стать счастьем их, и с новой весной,
Родиться травой,
И просто не чувствовать,
Быть,
А можно и не быть,
Травой.»[4]
Гондола плавно покачивалась, следуя такту их слаженных движений педалей. Элли наблюдала за своей рукой, медленно поворачивая ладонь в разные стороны, словно выбирая удачный ракурс. Оранжевые и малиновые отблески, рожденные магией авроры, играли на её коже, рисуя пленяющие узоры. В тот момент казалось, что она касается самого сердца космоса, и его бесконечная красота отражается в мерцающем свете, ласкающем её руку.
– Или вот, например, по теории Большого отскока, – прервал тишину Арктюр, – наша Вселенная претерпевает бесконечное количество расширений и сжатий. То есть, возможно, мы бесконечно проживаем одну и ту же жизнь на каждом этапе расширения Вселенной после очередного Большого взрыва. Ты умираешь, твой свет выключили как рубильником, и вот через мгновение ты уже опять кричишь младенцем на руках своей матери. Хотя для этого все случайности должны повториться в идеальной последовательности, а иначе конкретно ты опять не появишься.
– Наврядли такое возможно в природе с её квантовыми эффектами, – усомнился Ластик, до этого не вмешивающийся в беседу.
– Может мы переродимся в других телах. Как реинкарнация в индуизме, – пожал плечами Арктюр. – Не надо еще забывать про научные достижения. Скоро мы научимся не умирать совсем. Медицина уже сейчас продлевает наши жизни на долгие лета.
– Но как же тогда все те люди, которые жили и умерли до нас? И все те, кто не успеет дождаться эликсира бессмертия? – не унималась Элли.
– Возможно, будущие поколения смогут воскресить их по ДНК. Как динозавров, – опять пожал плечами Арктюр.
– Ну хорошо. А что же тогда второе дерево, от которого Адам с Евой съели яблоко? Что это значит? Из-за этого же нас прогнали? – спросила Элли.
– Древо Познания Добра и Зла, – оживился Арктюр. – Яблоком этот плод изображают христиане из-за схожести латинских слов «грех» и «яблоко». К тому же появляется прекрасная аналогия на древнегреческий миф о яблоке раздора. Большинство специалистов сходятся к тому, что Древом Познания было всё-таки фиговое дерево, а плодом был инжир.
– О, я слышала, что инжир опыляется за счет особых ос, которые совокупляются внутри плода и не могут делать этого в других плодах, – блеснула Элли эрудицией. – Это поэтому некоторые думают, что первородным грехом был секс Адама и Евы?
– «…и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь…» – с выражением процитировал Арктюр. – Это устаревшая точка зрения. Существует множество толкований этого сюжета.
Католики считают, что плод не мог быть злом, так как всё созданное Богом было хорошим. Они видят в этом сюжете лишь акт неповиновения Адама и Евы, что привело к беспорядку.