– Ну, раз понятно, то за работу! Хватит прохлаждаться, известь привезена, а на стройке конь не валялся. ― Гюнтер подошел к следующему ящику.
Захар поддел топором крышку, послышался скрип гвоздей о дерево и под промасленной бумагой оказались анкерные болты с гайками, поверх которых лежала пара гаечных ключей. Следующим был продолговатый сундук с полосами железа и огромными тисками. Соседние были наполнены гвоздями, заклепками, дверными петлями, различными молотками и зубилами, фурнитурой и прочей металлической мелочью. В общем, всем тем, что необходимо для стройки.
Обособленно ото всех разместились станки для изготовления ковров и отдельный сундучок со швейной машиной, привезенный непосредственно на лодке. В картонных ящиках лежали пряжа и нитки. Ситец с синтепоном для одеял, подкладочный материал, вместе с готовыми образцами уместились в огромной, размером с большую бочку тканевой сумке с четырьмя ручками. Рисунков, связанных с ворсистым и лоскутным ремеслом, нашлось с четыре дюжины. Этим занялась Нюра. Три девочки, восьми лет, приехавшие в Самолву с семьями первых переселенцев, сосватанных еще при постоялом дворе в Пскове, стайкой окружили княжну и передавали из рук в руки красочные иллюстрации. Простенькие узоры выполнялись сложнейшими, на первый взгляд, узлами и были показаны с разных сторон. А если следовать по направлению за стрелочкой, как показано на рисунке, то разобраться оказалось проще простого. Рыбаки вязали свои узлы гораздо сложнее, не в пример ковровым. Вскоре добрались и до станка. Сам он представлял собой раму, которую ставили вертикально. На нижнюю и верхнюю рейки крепились нити основы, между ними проходила эллипсоидальная, идеально отшлифованная палка, разделяющая их. Сверху (для удобства) подвешивались клубки окрашенной пряжи, соответствующие предполагаемому рисунку ковра и собственно сам челнок с нитью утка[4]. От простого деревенского ткацкого станка все мало чем отличалось. Только ворс пряжей надо создавать между двумя нитями основы и одной утка, не забывая прибивать специальной щеточкой, да ножницами лишнее срезать.
Три тюка, по два с половиной аршина длиной, содержали фабричные ковры. В сопроводительной записке – которую разобрала только Нюра – сообщалось, что одно из предоставленных изделий можно продать, так сказать, на предмет исследования рынка, а два ― оставить себе. Подарочные экземпляры тут же вывесили на всеобщее обозрение, воспользовавшись воротами Захара. Ненадолго, всего на час. Но за это время каждый самолвинец успел потрогать и восхититься тонкостью работы. И надо было такому случиться, что в этот момент, когда ковры уже решили снимать, в деревню приехал псковский купец.
Игорь Васильевич был похож на Сократа не только соломенной шляпой по греческому образцу, сдвинутой на затылок. Выступающие надбровные дуги лба украшали жгуче-черные брови с редкой проседью. Дельфиний лоб с крестообразным шрамом и пронзительно-синие глаза, смотревшие на все происходящее с некоторой отрешенностью. Казалось, что у купца на все случаи жизни есть ответ, и ничем новым его не удивить. Курчавая, пятивершковая борода загибалась совочком и сочеталась со слегка вздернутым картошкой носом. Одет он был с некой небрежностью. Овчинная безрукавка, доходившая владельцу до колена, была истерта, но еще сохраняла свой товарный вид. Из-под нее просматривалась сероватого цвета рубаха, имеющая на локтях заплаты из кожи. С незатейливым рисунком, вышитым красной нитью по воротнику, было не разобраться из-за закрывающей орнамент бороды. В общем, если встречать по одежке, то можно было сказать, что Игорь Васильевич типичный бедствующий представитель торгового сословия, не вызывающий пристального интереса; кабы не одна деталь одежды. На портки Игоря Васильевича, как говорится, без слез лучше было не смотреть. Любой генерал умер бы от стыда, видя кривовато вшитые лампасы из красной ткани по бокам. Но именно эта деталь сообщала, что их носитель способен на некую индивидуальность, а следовательно, и на нестандартные решения. Впрочем, присутствовало и еще кое-что, создающее ореол загадки в самом человеке, то, что никак не увязывалось с той системой координат, в которой находился купец. Весь непрезентабельный вешний вид портила телега. И не просто средство передвижения о четырех колесах, а идеально симметричное, выверенное и сбалансированное. Заботливо выструганные, раскрашенные цветными красками доски и отшлифованные поперечные жердочки с дополнительными обвесами по бокам, смазанные дегтем оси и аккуратно, под веревку, уложенное сено, не сочеталось с общей картиной полнейшей анархии в одежде владельца. Словно предприниматель и телега были каждый по отдельности.
4
Уток – поперечные нити ткани, расположенные перпендикулярно к нитям основы и переплетающиеся с ними.