Женщина, стоявшая рядом с креслом, напротив, улыбалась и даже благожелательно кивнула гостье. Но в ее улыбке было столько яда, что Александра внутренне поежилась. «Угораздило же меня попасть в осиное гнездо!» Эти двое внушили ей настолько сильные опасения, что она не сразу решилась заговорить. «Старик не поверит ни одному слову, а эта мадам, кажется, заранее записала меня в мошенницы! Такая улыбка… Хуже гримасы!»
– Нишу пришлют через несколько дней, – сказала художница, стараясь, в подражание Ирине, четко артикулировать, чтобы мужчина мог читать по губам. – Обязательно!
– Вы поняли? – с нажимом уточнила Ирина, обращаясь к свекру.
Тот не шевельнулся. Его взгляд был по-прежнему прикован к губам Александры, хотя она молчала. Помявшись, женщина добавила:
– Через четыре дня ниша должна быть в Москве.
– А вы ее видели? – спросила Нина, с губ которой не сходила любезная улыбка.
– Видела! – с чистой совестью ответила Александра.
– А человек, который ее привезет, ваш родственник, друг? – не унималась Нина.
– Знакомый, – ответила художница, отрывисто и сухо, давая понять, что не расположена к развернутой беседе. – Я только что из Екатеринбурга, мы там встречались.
– Ясно… – протянула Нина и нагнулась к старику, заглядывая ему в лицо: – Ну что, Виктор, не стоит больше задерживать человека? Правда поздно!
Но старик не взглянул на нее. Вытянув шею, он поверх головы склонившейся к нему Нины смотрел на Александру. Его глаза расширились, губы беззвучно зашевелились. Внезапно он схватился за грудь, скрытую складками вельветового черного халата, надетого поверх свитера.
– Вам плохо? – бросилась к нему Ирина.
Нина, выпрямившись, отчеканила:
– Сама справлюсь, не в первый раз. Проводи свою подругу!
– Мы не подруги! – возразила Ирина.
– Все равно, проводи!
Не предлагая больше своей помощи, Ирина сделала Александре знак, и женщины вышли из комнаты. Закрыв дверь, Ирина приложила палец к губам и жестом пригласила художницу следовать за собой. Проведя ее к дальней двери, расположенной в торцовой стене прихожей, она отперла ее ключом и шепнула:
– Зайдите на минутку.
Александра молча приняла приглашение.
Оказавшись в комнате, Ирина заперла дверь изнутри, повернув колесико допотопного замка. Затем, словно силы разом покинули ее, опустилась на кушетку больничного образца, в изголовье которой лежала свернутая в виде голубца постель. Роль капустного листа выполняло истертое, местами дырявое байковое зеленое одеяло.
– Вы видели? – прошептала Ирина. – Старик смотрит на меня как на врага, эта, когда появляется, шипит с фальшивой улыбкой… Я всегда перед ними не права.
Александра промолчала. Она чувствовала, что молодой женщине не так важен ее ответ, как само присутствие, молчаливое участие. «Да и что тут скажешь? – спросила она себя, обводя взглядом комнату. – Все и так ясно. Незавидная жизнь. И ради нее она бросила профессию, рассталась с мужем…»
Ирина сидела, спрятав лицо в ладонях. Ее плечи не дрожали, всхлипываний слышно не было. Казалось, женщина оцепенела. Александра не решалась попрощаться, хотя задерживаться было недосуг. Но, вспомнив о статье, она ощутила лишь былое равнодушие к теме. Идеи, которые посетили ее этим вечером, уже не казались оригинальными, придуманные на ходу фразы выглядели банальными и пустыми. «Да никуда статья не уйдет!» – сказала она себе, переводя взгляд с предмета на предмет, по привычке скупщика антиквариата оценивая обстановку на предмет ценности и старины.
Ремонта в этой узкой, вытянутой в длину комнате с одностворчатым окном не было давным-давно. Александра увидела серый потолок с трещинами на штукатурке, выцветшие обои с невнятным рисунком, оконный переплет, покрытый густым слоем пожелтевшей масляной краски. Вся мебель стояла вдоль одной стены – кушетка, маленький обеденный столик, два стула, шифоньер с полированными дверцами – часть румынского или югославского гарнитура советских времен. Другой мебели не было. На полу, возле кушетки, лежал коврик, связанный из разноцветных тряпочек. На стене, над столом, висел календарь. За позапрошлый год, в чем, взглянув на цифры внизу листа, тут же убедилась Александра. Обстановка убогая, характерная для захудалой съемной комнаты. Художница с удивлением соотнесла эту неприглядную, грошовую мебель и нищенскую постель с дорогой одеждой Ирины. Та казалась случайной посетительницей в комнате, но никак не ее обитательницей. Молодая женщина как будто по ошибке на минуту заглянула сюда… Поверить в то, что она изо дня в день тут живет, не первый год, Александра могла с трудом.