– Погодите, надо дождаться, когда Нина уйдет. Я ведь сказала ей, что вас тут уже нет.
– Но не могу ведь я тут ночевать… А если она задержится?
– Посидите здесь тихонько, я ее попробую поторопить.
С этими словами Ирина отперла дверь, выскользнула в коридор. Александра услышала, как в замке снаружи повернули и вынули ключ.
Женщина со вздохом опустилась на кушетку. Она могла бы отпереть замок изнутри и уйти, не прощаясь. Но ей вовсе не хотелось столкнуться в передней с Ниной и выслушать неприятные вопросы, которые, как она догадывалась, та отлично умела задавать. Оставалось ждать.
Прислушиваясь к звукам чужой квартиры, художница различала где-то приглушенные голоса. Казалось, неподалеку ожесточенно спорят: один голос говорил быстро и словно сердито, второй отрывисто возражал. Слов разобрать было невозможно, но интонации звучали красноречиво. «Этак они до полуночи будут ругаться! – Александра взглянула на часы. – А мне-то что делать?!»
Внезапно в замке щелкнул поворачиваемый ключ. Женщина встала, ожидая увидеть Ирину и одновременно удивляясь ее внезапному возвращению, – казалось, именно ее голос она только что слышала. Но когда дверь отворилась, Александра оторопела. На пороге стоял хозяин квартиры.
Он оказался высоким, этот худой старик, закутанный в стеганый вельветовый халат. Тощая морщинистая шея торчала из ворота свитера, придавая ему сходство со стервятником. Застывшее страдальческое выражение глаз внушало сочувствие даже поневоле. Александра, внутренне занявшая сторону Ирины, все-таки жалела старика, которому не суждено было перед смертью повидаться с единственным сыном.
Виктор Андреевич стоял, подавшись вперед, опершись обеими руками на трость. Он пристально смотрел на Александру, его лицо не выражало и тени удивления. Казалось, он был заранее уверен в том, что обнаружит в комнате невестки только что ушедшую гостью.
Александра, сделав неловкий жест, который должен был символизировать извинение, проговорила, глядя ему в глаза:
– Я задержалась. Сейчас уйду.
– Стойте! – Слабый, бесцветный голос прошелестел, как сухой лист, растертый между ладонями. – Скажите…
Старик замолчал. Александра, глядя на него, гадала, сколько ему может быть лет. «Восемьдесят? Чуть меньше? А Ирина еще совсем молода. Сколько же лет ее мужу? Может, и он уже в возрасте?»
– Скажите… – повторил старик, едва шевельнув губами.
– Да? – вопросительно произнесла она.
– Вы давно ее знаете?
Он не назвал имени невестки, но Александра поняла, о ком идет речь: так неприязненно исказилось лицо мужчины.
– Я ее не знаю, – ответила художница. – Совсем не знаю.
Старик понял: он напряженно смотрел на губы Александры, пока она говорила, и слегка кивал, словно выделяя каждый слог.
– Не знаете, – утвердительно повторил он, когда женщина умолкла. – А нишу видели?
– Видела.
Виктор Андреевич смотрел выжидающе и тревожно, словно краткого ответа было ему недостаточно. Александра видела, что ее слова ничуть его не успокаивают, напротив, вселяют в старика едва ли не панику. И все же, теряясь в догадках, повторила:
– Я видела нишу. Ее привезут обязательно.
Виктор Андреевич внезапно махнул рукой, словно пытаясь отклонить удар, направленный ему в лицо:
– Лжете!
– Уверяю вас…
– Это кара Божья…
Александра едва различила слова, произнесенные на выдохе, и, потрясенная, переспросила:
– Как вы сказали? Почему?
Но он уже не смотрел на нее и не прочел по губам последних слов. Отвернувшись, тяжело опираясь дрожащей рукой о палку, хозяин квартиры побрел прочь по коридору и скрылся за дверью своей комнаты.
Женщина, потрясенная этим кратким разговором, осталась стоять на пороге. Она не собиралась больше прятаться, раз Виктор Андреевич ее уже видел. «Немедленно ухожу, – решила Александра. – Вру я так неуклюже, что не обманула даже старого больного человека, который к тому же ничего не слышит!»
Она сделала несколько шагов по коридору и остановилась возле приоткрытой двери, за которой виднелась укрепленная на четырех железных ножках кухонная раковина – старая, с отбитой эмалью, едва ли не ровесница той, что обитала в ее мансарде. Толкнув дверь, Александра рассчитывала обнаружить в кухне Ирину: голоса споривших женщин доносились, как ей показалось, именно отсюда.
Но Ирины в помещении, довольно просторном и сильно запущенном, не оказалось. У окна, узкого и давно не мытого, стояла Нина и, склонившись над беленьким столиком, резала на доске овощи. Приготовленная кастрюля ожидала рядом. Нож так и мелькал в маленьких сильных руках, со стуком и щелканьем разрезая сырую крепкую плоть багровой свеклы. Женщина подняла голову и неожиданно приветливо улыбнулась растерявшейся Александре: