– О боже… – только и сумела вымолвить ошеломленная Александра. Ей никак не верилось, что из-за малоценного куска гипса кто-то может стать несчастным.
– Да, только на Божью милость и остается рассчитывать, – горько ответила заказчица. – Ждать неделю я не могу. У меня нет недели! То есть, ее нет у человека, для которого все это делалось… Он болен, понимаете? Ему осталось, может быть, два-три дня… Или даже меньше… Точно никто не знает. Я и так рисковала не успеть, но он каким-то чудом тянул, я пообещала, что завтра алтарь будет у него… А теперь все кончено!
Внезапно всхлипнув, она растерла кулаком разом покрасневшие глаза:
– И для него, и для меня!
Потрясенная, Александра увидела, как эта холеная, элегантная женщина боком сползла с подоконника на затоптанный пол и, прижавшись щекой к проржавевшей чугунной батарее, в голос разрыдалась, содрогаясь всем телом.
Глава 2
Ирина – так представилась гостья, когда художнице удалось немного успокоить ее, пересадить на топчан и предложить стакан воды (на кухне, к счастью, исправно работал кран), действительно, оказалась в тяжелом положении. Александра выслушала ее историю и вынуждена была признать, что оплошность, совершенная Стасом во время работы над барельефом, может обернуться трагедией.
– Мой муж, – Ирина судорожно сделала последний глоток и поставила опустевший стакан на пол, – работает сейчас по контракту во Франции. Он художник-оформитель. Его пригласил очень престижный театр, и, конечно, от таких предложений не отказываются. Я тоже имела отношение к сцене, но оставила ее… И кажется, – лицо гостьи передернул сильный тик, – навсегда, хотя в моем возрасте, в двадцать восемь лет, никто еще на пенсию не уходит, без серьезных травм…
– Вы танцевали? – вырвалось у Александры.
Женщина взглянула на нее широко распахнутыми, изумленными глазами, словно проснувшись:
– Как вы угадали?
– Вы похожи на балерину, я сразу подумала, – призналась Александра.
– Нет, не совсем так, – снисходительно поправила ее Ирина. – Я действительно окончила балетное училище, но ушла из классического балета в современный танец. Участвовала в нескольких шоу, в России и во Франции. Там и познакомилась с мужем. Мы работали в одном театре, над одной постановкой. Поженились через несколько месяцев… А потом я узнала, что у него здесь, в Москве, остался тяжелобольной отец, за которым некому ухаживать. Все это время Иван посылал из Франции деньги одной женщине, которая присматривала за стариком, но потом с ней возникли серьезные проблемы, и, в конце концов, мы отказались от ее услуг. Надо было срочно решать проблему, и мы с Иваном договорились, что я поеду в Москву и все возьму на себя… – Ирина развела руками и с горькой улыбкой заключила: – Так я и сделала, и вот уже два года здесь, мучаюсь одна…
– С вашей стороны очень великодушно, оставить карьеру ради помощи больному свекру! – Александра с уважением смотрела на нее. – Постойте, это не для него ли вы заказывали нишу?
– Именно для него, – кивнула Ирина. – Тут, видите ли, непростая история…
…Больной свекор оказался человеком капризным, чему Ирина, впрочем, не удивилась. К этому она была готова.
– Если человек день и ночь мучается от боли, его раздражает, если рядом живет кто-то молодой и слишком здоровый, – грустно сказала женщина.
«А вид у нее не цветущий, – размышляла тем временем Александра, глядя на бледное, измученное лицо гостьи и ее безостановочно трепещущие веки. – Но может быть, это результат двух лет ухода за капризным стариком?»
– Больше всего Виктор Андреевич возмущался тем, что сын не сам приехал, а прислал меня. – Ирина невесело улыбнулась. – Как будто я не была бы рада остаться там, в Париже, заниматься любимым делом. Ведь я сознательно, добровольно поставила на себе крест! Когда бросаешь танцы на год-другой, бросаешь их навсегда. Я немного тренировалась дома, заглядывала иногда в тренажерный зал, но что это значит по сравнению с ежедневными нагрузками, выступлениями, гастролями… А Иван никак не мог приехать в Москву! Не может и сейчас! Он нужен там каждый день, к тому же шоу постоянно ездит на гастроли. В случае самовольного отъезда ему грозит огромная неустойка, понимаете?
Она встала и обняла себя за локти, словно вдруг озябнув.
– Я закрыла для себя возможность вернуться на сцену. Мое место тут же было занято… Как водится! Но все бы ничего, если бы Виктор Андреевич вел себя чуть терпимее. Он иногда бывает невыносим! Видит бог, я терплю, но порой хочется сбежать от него куда глаза глядят!
Ирина взглянула на художницу напряженно, вопросительно, словно пытаясь понять, сочувствует ли та ее невзгодам. Александра, которую отчасти смущала такая внезапная, бьющая через край откровенность постороннего человека, все же кивнула: