Сергей нахмурился, видно, не все является, время ни деньгами, ни связями не вернуть. Он и подумать не мог, что Виктуся так болезненно приняла его уход, получается, он ей жизнь сломал.
— Я не знал ничего… Прости…
— И хорошо, что не знал, совестью не мучился! Мы с Адрианом живем душа в душу, я в его дела не лезу, да и не знаю их. А вот он с моей школой возится: и фонд устроил, и дом построил, там залы прекрасные, комнаты для учащихся. Они и общеобразовательные учат, у нас лицензия, диплом выдаем по окончании. Катя там училась. Бедная девочка… Она как подросла, так похоже на меня стала танцевать.
— Это не удивительно, школа у тебя наша, петербургская, вагановская.
— Да, но не только в технике дело. Катя фанатик вроде тебя, для нее не существует слова «не смогу», она добивается. Но есть же еще — ты знаешь, о чем я, — душа танца, это внутри. У нее есть, и иногда мне кажется, моя в нее переселилась, или еще чья-то, которая прежде во мне была, а раньше в Татьяне Геннадьевне. Ты же помнишь Терехову-Бережную, сам Бережной у нас еще дуэтный танец вел? Какой был! Идеальный партнер. И ты такой же. Он тебя всему научил. И запала мне мысль, сначала безумная, а потом навязчивая, чтобы вам с Катей сделать то, что у нас не состоялось. Для нее ли я это или для себя — не знаю, честное слово. Но ей точно надо, Сереженька, ей необходимо, чтобы в себя поверить, раскрыться, душу эту самую излечить. Сейчас в ней изломано все, она внутри держит, закрылась, мучается. Отпустить бы это все. Она же такого натерпелась, когда осталась одна… — Вика услышала шаги, осеклась на полуслове. — А вот и легка на помине…
В столовую вошла Кэтрин.
— Богатая будешь, мы про тебя вспоминали, — сказала Вика, а Сергею глазами показала не продолжать разговор.
— Привет, привет! — Катя села в кресло напротив Сергея.
— Все не могу привыкнуть, что ты шатенка, — покачала головой Вика. — Что ты будешь? Овсянки я сварю немножко?
— Буду, я есть хочу. А мне нравится темноволосой, почему я раньше ходила как бледная моль?
— Ну, ты скажешь тоже, — засмеялся Сергей, за ним и Вика. — Ты и со светлыми была красавица, но мне тоже больше нравится так.
— А Альберту? — нарочито по-театральному состроила ему глазки Катя.
— Альберт просто голову потерял, — заверил Сергей и показал жестом пантомимы «ах, как я влюблен».
— Репетировать пойдешь?
— После еды, сразу?
— Хорошо, не сразу, через час, — уступила она. — Я тоже после овсянки прыгать не собираюсь. А давай пойдем школу смотреть? И Вика с нами. Представим тебя девочкам.
— Так сразу? — Сергей не был уверен, что готов, с другой стороны — хотел идти с Кэтрин.
Она потянулась через стол к мисочке с изюмом. Орехи, изюм, тарелки с сыром, еще какие-то наполнители для каши были расставлены во всю длину стола, вероятно, согласно вкусам Кати, которая проигнорировала обед.
— Еще мы парк посмотрим, он огромный, через него канал проходит, и есть пруды. Твой домик стоит у пруда, в глухом уголке парка, а рядом там поляна, где танцуют виллисы.
— Перестань, — покачала головой Виктория, — виллисы на кладбище, а не в парке.
— А может, там когда-то было кладбище?
— Не было. Вот, возьми свою кашу и перестань придумывать страшилки, знаешь, как я не люблю этого!
— Хорошо, пусть там танцуют сильфиды, дочери воздуха. И ткут волшебное покрывало для невесты.
— Какой невесты? — поддержал игру Сергей.
— Для мертвой невесты! — Кэтрин размешала кашу, насыпала в овсянку изюма, но не ела, а сидела ковыряясь в тарелке.
— Вот так всегда! — рассердилась Виктория. — И не пообедала, и теперь по тарелке размажет и не поест. Как танцевать будешь?
— Буду.
— Ешь давай, — Сергей притворно нахмурился, — а то я уколюсь об твои ребра.
— Фу, какой! Вот разъемся, и не поднимешь меня.
— Поднимет-поднимет, он троих, как ты, поднимет, — заверила Вика. — Ешь, пожалуйста, а потом и в самом деле пойдем к девочкам, я давно не была, соскучилась.