Присутствие Сергея, которого Виктория представила как своего партнера, заставило девочек подтянуться. Они старались показать умение, волновались. Это было так мило, Кэтрин и Сергей улыбались друг другу с пониманием. Экзерсис на время сгладил тревогу, порожденную разговором у пруда.
По окончании урока девочки не ушли в раздевалку, они сели у стены на ковер и приготовились смотреть на разминку Кэтрин и Сергея. Виктория им разрешила.
— Может, пока пройдем от начала? Или после шпаги, — предложила Кэтрин.
— Стасик придет только к пяти, — сказала Вика.
— А мы без музыки. — Кэтрин не терпелось начать, Сергей тоже хотел попробовать сцену, которая никак не выходила в Петербурге. Они взяли раньше, с того момента, как у Жизель защемило сердце от танцев.
Вика смотрела, она даже не напевала мелодию и ничего не говорила. Музыка звучала у Кати и Сергея внутри, отражалась на их лицах, в красноречии взглядов, в жестах. В неуловимом магическом воздействии, которое оказывает друг на друга «истинная пара», тоже угадывалась внутренняя мелодия. Диалог Альберта и Жизели в полной тишине, только под легкий стук пуантов, был красив и тревожен.
Викторию он восхитил, а девочек напугал, они жались друг к дружке, не понимая, как можно слышать музыку, которой нет, и танцевать под нее.
К счастью, Станислав пришел раньше и положил конец этому мистическому действу.
Глава 5
Волосы Кэтрин пахли лилиями, травами, что растут на берегу. Они были такими же шелковистыми и мягкими и так же быстро отрастали, но она снова и снова подкрашивала их, оставаясь брюнеткой.
Ее тело, руки сохраняли запах геля «Черная орхидея», она мылась только им, Сергей мог бы с закрытыми глазами найти ее по запаху. На репетициях они подолгу бывали так близко, что ощущали тепло, холод, боль синхронно, будто соединялись, срастались. Последние недели Сергей и Кэтрин расходились только на сон, да и то неохотно. Она поднималась в комнаты, а он отправлялся в свой домик для гостей. Но бывало, что и не уходил, они подолгу болтали после ужина в гостиной, устроившись на большом кожаном диване, или валялись на медвежьей шкуре перед камином, смотрели книги, фото. Случалось, так и засыпали, Виктуся приходила, накрывала их пледами. Все время они были вместе, если не репетировали, то говорили, слушали музыку, гуляли. Иногда уезжали в город и бродили по мостам и улицам без набережных. Посещали музеи, глазели на витрины и уличных музыкантов, сидели в кафе.
Со стороны можно было принять их за туристов, но Кэтрин и Сергея мало трогали красоты Лейдена. Вживание в образы Жизели и Альберта не прекращалось ни днем ни ночью, танцовщики были словно одержимы судьбой своих героев. Это и пугало, и затягивало — Кэтрин и Сергей переставали быть собой, они, как на сцене, играли жизнь от чужого лица. Такие игры неизменно сближали, ведь между Жизелью и Альбертом была любовь.
Любовь… Запах черной орхидеи и лилий… Жизель.
Сергей и сам себе не признавался, что в нем растет страх. Предпочитая ночевку на полу в гостиной, Сергей пытался избавиться от неприятного холодка, который наползал вместе с темнотой. В первый раз это произошло примерно через неделю после его приезда в Голландию. Он, как обычно, пожелал доброй ночи Вике, Кэтрин и домочадцам и пошел к себе. У самого домика для гостей ему показалось, кто-то тронул его сзади за плечо. Сергей думал, это Кэтрин догнала его, и сказал вслух:
— Катя?
Она не ответила. Он обернулся — никого. Позвал еще, дошел до их скамьи у пруда, осмотрел все — тишина. Только луна светит полная, большая — поднялась над деревьями. Клочья мха кажутся в ее свете седыми, покачиваются на ветру, а над водой туман клубится, тянется полосами, закручивается на середине озера.
Сергей остановился заворожено, ожидание натянулось, как струна, ноги словно приросли к земле. Может, он и хотел уйти, но не мог, стоял и смотрел. Полосы сплетались в зыбкий кокон, внутри он жил, как будто наполненный табачным дымом, становился то более ярким, то снова тускнел, тогда в нем угадывалась белая человеческая фигура. Порыв ветра, и стены кокона разлетелись в стороны рваными клочьями туманных полос, сползли вниз на воду, а над ними виллиса, точно такая, как в балете. В молочно-голубоватых клубах тумана под шопенкой не видно ножек, но Сергей был уверен, что она босая. И плывет над водой прямо к нему, руки тянет, смеется, а глаза мертвые, смотрят мимо. Сергей не помнил, чтобы когда-нибудь так пугался. Страх парализовал его тело, по спине пополз холодный пот, сердце забилось болезненно часто. И не вдохнуть, как будто виллиса дотянулась и цепкими длинными пальцами схватила его за горло.