— Вот это было хорошо, очень хорошо, — одобрил мсье Поль, — это полет любви, а не акробатический номер, как у большинства. Молодцы, очень хорошо!
— Снято, снято, — схватился за голову оператор, — все снято, получилось, — следом за Катей повторял он. — Это шедевр… С первого дубля…
И только Стас молчал, отрешенно проводя пальцами по клавишам.
Сергей дождался, пока страсти зрителей поутихнут и, продолжая обнимать Катю, сказал:
— Спасибо. И… тут все свои, так что… — он еще раз посмотрел на Катю и подвел ее к Вике. — Виктория Андреевна, мы с Кэтрин решили пожениться. Отдайте ее за меня… Мы любим друг друга.
— Сережа, ты что? — вопрос Кати потонул в новых радостных возгласах и поздравлениях.
— Давай надеяться, — шепнул он ей на ухо, — а упадем — значит, вместе упадем.
1) шерстянки — гетры, тряпочки — полотенца — балетный сленг
2) Джером Роббинс — американский хореограф и режиссёр. Обладатель совместной премии «Оскар» с Робертом Уайзом.
3) ломать подъем (балетный жаргон) — тянуть стопу, нарабатывая, таким образом, высокий подъем. Обычно это делают, засунув ноги под диван или батарею. Достаточно болезненная, но действенная процедура.
4) коврик — комплекс упражнений для подготовительных и начальных классов Вагановского училища. На укрепление мышц, выворотность и подъем.
5) Рыбка, стульчик — балетный сленг, название поддержек.
Глава 6
Эта встреча произошла незадолго до отъезда Кати и Сергея в Москву. Уже было сделано невозможное — за полмесяца собрана конкурсная программа. Споры, сомнения, неуверенность остались позади, а впереди ждали Россия и сцена Большого театра.
Последнюю неделю репетиционный класс для всех участников авантюрного проекта Максима уподобился космическому кораблю, где члены экипажа в замкнутом пространстве ни на секунду не теряют друг друга из вида. Они общаются так тесно, что малейшая нестыковка в отношениях может породить скандал.
По мере приближения последнего дня репетиций обстановка накалялась и накалялась, это с трудом выдерживали даже мсье Поль и Виктория, но Кэтрин и Сергей не поругались ни разу.
С утра до вечера они фанатично отрабатывали программу в репетиционном зале. Не возвращались в дом для гостей, оставались прямо в Школе, для них освободили просторную комнату. После душа они там ужинали и проваливались в сон, а наутро снова становились к палке, и все повторялось.
Время перестало существовать, оно растянулось, и непонятно было, какое сегодня число и перешел ли уже день в ночь. Только звуки рояля. Стопы чувствуют пол, а руки — воздух. И преодоление земного притяжения — прыжок… полет…
Но техника — не главное, тело давно послушно, и поиск совершенства перешел на новую ступень познания чувств. Любовь разная по силе страсти, по эмоциям. Первая — у Маши и Щелкунчика, последняя — у Жизели и Альберта. А между ними горячая, бьющая через край в «Пламени Парижа», возвышенно неземная у Поэта и Музы в «Шопениане», сказочная у Флорины и Голубой птицы, запредельно чувственная у Медоры и Солора в «Корсаре».
Адажио, вариации, вариации адажио, вместе и по очереди, вполноги и во всю силу, поддержки, прыжки… Перерыв, когда без сил валились на пол или, превозмогая боль, терпели манипуляции массажиста — и все заново.
Катя и Сергей стали одним целым, они ощущали друг друга даже без прикосновений, на расстоянии руки, на трех шагах, на всей диагонали при подходе к поддержке. И приходила радость! Эйфория, ни с чем не сравнимое пьянящее чувство близости в танце. Оно было сильнее, ярче, глубже, чем физическая любовь. Сергей и Катя снимали барьеры реальности, полностью отдавались пленительной близости.
Это трогало зрителей до слез, даже умудренный жизнью мсье Поль восклицал:
— Вот! Они делают правильно! В этом вся суть балета! Не техника ради техники… Только так! Душа, душа наизнанку! И чтобы в Москве было также.
А в тот день они начали репетировать сами, даже Стасик почему-то не пришел. Катя и Сергей сосредоточенно разминались в тишине. Сегодня хотели еще пройти «Пламя Парижа». Об этом Pas de deux Виктория и Мсье Поль бесконечно спорили. С одной стороны, на Конкурсе пара должна показаться с разных сторон, а Маша, Флорина, Роза из «Фестиваля Цветов», даже Медора — одноплановые партии. Особняком стояла «Жизель», о ней Виктуся тоже сомневалась, говорила — рано показывать, но потом согласилась. За «Пламя Парижа» спорила с пеной у рта.