Но благоразумие останавливало и шептало, перекрывая дрожь отвращения:
Уйди, вывернись и беги! Он пьян и тебя не догонит. Это не твоя боль.
И она попыталась к нему прислушаться. Ведь всегда прислушивалась. Это и правда не её боль. И это не первая боль, которую она ощущает, прикасаясь к чужим вещам. Но она всегда чувствовала её, как свою. И каждый раз был как в первый.
Просто уйди.
Ведь мистрессе Тайле такое точно не понравится. Плохо для репутации заведения, когда посетителей борделя девицы тыкают кинжалами. Да ещё таких посетителей. И обладатель грязных ногтей непременно расскажет об этом на каждом углу. А ей оно надо?
Нет. Огласка ни к чему. Будет много крика, за ней погонятся, и их много. Сегодня она слаба и не сможет себя защитить, и если они её поймают, то сначала…
Она предпочла отбросить мысль о том, что они с ней сделают и в каком порядке.
Не сегодня, Кэтриона! Уходи!
Но откуда-то со дна того колодца всё ещё доносились крики, а брактет, соскользнув по плечу вниз, коснулся её груди. И, казалось, он прожигает кожу каленым железом. Её щиты были слишком тонкими сегодня, чтобы устоять против этой древней вещи.
— Гайра? Гайра? Где тебя носит? — раздалось из коридора.
Его губы, испачканные куриным жиром, были совсем близко, и он провел языком по шее…
— А ты мне нравишься, — прошептал ей прямо в ухо и схватил рукой за грудь. — Какая красотка…
И она послала благоразумие лесом.
Сковорода вполне подойдет. Не будет же он говорить, что его огрели по морде сковородой в борделе? Тут точно нечем хвастать.
И, бросив недоеденную куриную ногу, Кэтриона сдернула сковороду с крючка на стене, не самую большую, а ту, в которой обычно жарят блины. Оттолкнула стул, развернулась стремительно и огрела любителя хватать женщин за обедом прямо по небритому лицу, вложив в удар всю свою ярость.
Удар получился сильный. Настолько сильный, что мужчина отклонился назад, цепляясь за стул, сбивая блюдо с цыплятами, плошку с мукой и горшки жаркого, которые Даэла собиралась ставить в печь, и полетел на пол, хватаясь за лицо. Кровь потекла из носа, перемешиваясь с мукой, обильно заливая подбородок, серую рубаху, амулеты и пол.
— Гайра? Это что за хрень тут творится? — воскликнул появившийся на пороге мужчина.
Ещё один из псов. Высокий, жилистый, голый по пояс, и на его груди, покрытой густыми чёрными волосами, виднелся такой же брактет с волчьей головой.
Мысли вспыхнули в голове все и сразу.
Бежать. И очень быстро.
Через чулан не успеет, только через парадную дверь. Там коновязь, взять одну из их лошадей. Свой меч взять тоже не успеет, но ей и не победить их всех.
Оружие посетители отдают бордельному псу, и тот прячет его в своей каморке, значит, они не вооружены, но у каждого, наверняка, спрятано по кинжалу где-нибудь в сапогах или поясе.
Впрочем, сковорода сгодится. А лучше две.
И словно в подтверждение её мыслей, вошедший выхватил кинжал из сапога.
— Ах ты, шлюха! — взревел Гайра. — Убью! Держи её, Драдд! Эта сучка мне нос сломала!
Ярость придала ей сил. Она мигом сдернула со стены вторую сковороду, перевернула ногой стол прямо на пытавшегося подняться Гайру, и прыгнула, точно кошка, со звериным рыком на этот стол и оттуда вправо. Гайра заорал, разлетелись горшки, Драдд размахнулся стулом и попал ей по бедру, она потеряла равновесие и ударилась плечом о шкаф с посудой, и откуда с грохотом вывалились тарелки. Драдд попытался достать её кинжалом, но она отбила его выпад сковородой, а другой ударила наотмашь куда-то в подбородок и, выпрыгнув в коридор, бросилась бежать.
Быстро. Очень быстро.
Они были пьяны, и в этом ей повезло.
Выскочила в общий зал и, оттолкнув одну из женщин, рванула к парадной двери. Бордельный пес, услышав грохот, доносившийся из кухни, поднялся со своего стула, берясь за ятаган, но слишком медленно — получил удар в пах и согнулся пополам. Женщины взвизгнули, кто-то ругнулся, музыка резко оборвалась. Кэтриона выскочила на крыльцо и уже в дверях услышала разъяренные крики Гайры.
— Держи её! Держи, сучку! Убить шлюху! Нет! Живой! Взять её живой!
Все всполошились, как в растревоженном улье.
Кэтриона захлопнула створки парадных дверей и, заперев их ручкой метлы, сдернула с крюков на коновязи поводья всех лошадей. Вскочила на ближайшего гнедого жеребца, уже слыша, как ломается под натиском ненадежная преграда и из-за двери рвется взбешенный голос Гайры: