Смех в трубке усилился.
- Что я слышу? Вы пьяны в зюзю, мадемуазель! А как же воспитание? Порода?
Я ничего не могла понять. Извилины мозга отказывались вращаться.
- Порода? Я тебе что, собака?
Смех усилился. Теперь собеседник буквально захлебывался от хохота.
- Ты вообще понимаешь, что происходит?
Я пошевелила мозгами, но ничего не вышло. Мысли застряли на полпути. Безумно хотелось спать.
- Александр? Что с Александром? С ним что-то произошло! А что не помню!
Собеседник хрюкнул в трубку.
- И не удивительно! Я увез его.
Пьяный дурман чуть отступил, и я вспомнила некоторые моменты жизни.
- Вентьевский!
- Аллилуйя! - вскрикнул Радист.
- Дай мне поголо..., поговол..., поговорить с ним!
- Охо, как все далеко зашло! Вам нужно проспаться. Скверно если он услышит вас в таком состоянии!
- Так он жив?
- Не знаю.
- Дай ему трубку! Немедленно!
- Не хочется.
- Зачем ты тогда звонишь мне!
- Сам не знаю.
- Что ты хочешь?
Послышался тяжкий вздох.
- Я уже говорил. Следует тебе стряхнуть алкогольный дурман и вспомнить, что у меня нет требований.
- Тогда зачем звонишь!
Раздался смешок.
- Посмотреть, точнее, послушать твою реакцию на звонок. Разбередить душевную рану!
- Я хочу встретиться с тобой, Вентьевский!
- Это не входит в мои планы. Пока.
- Стой. Нет. Не бросай трубку! - крикнула я в трубку, но Радист уже давно был вне зоны доступа.
Я бросила взгляд на бутылку коньяка. Коньяк был полон почти наполовину. Или наполовину пуст? Господи, что за ерунда лезет в голову!
Следующая стопка показалась мне почти безвкусной. Не пошло и минуты, как я рухнула на столик подле телефонной трубки.
Мне приснился сон. Ночь. Я стою на какой-то площади и ничего не понимаю. Как я попала сюда? Бегло осмотревшись, я поняла, что оказалась ночью на кладбище. Меня передернуло, и по коже заплясал противный холодок. Порывистый ветер забивался под одежду и холодил мою разгоряченную плоть, отчего мне стало невыносимо холодно. Желая согреться, я бегу в неизвестность, но вереница крестов, памятников не кончалась. Мне показалось, что прошло несколько часов. Вот-вот выглянет солнце, но я каким-то сверхъестественным чутьем поняла, что оказалась в холодном мире, где нет солнца. Тьма и холод этого места сопровождает живую душу вечно подобно воздуху под крышкой гроба. Впереди кто-то есть. Этот кто-то стоит на коленях и целует могильную плиту черного цвета. Я бегу к нему. Еще издали я поняла кто это. Его светлые волосы выделялись в кромешной тьме и слегка сияли, словно нимб над головой святого. На нем были белые штаны. Несмотря на мороз, верхняя часть его тела была обнажена. Парень обернулся и улыбнулся мне.
- Александр! Что ты тут забыл?
Александр погладил с любовью памятник со страшной надписью.
"Радионов Александр Новиков. Страна о тебе помнит и скорбит!" Подле могилы лежал искусственный пистолет и букет искусственных черных роз.
- Я просто вернулся домой. Тут слишком холодно и я совсем замерз, - ответил Александр, обернувшись.
- Куда ты собираешься вернуться?
Александр поцеловал надгробную плиту с собственным именем.
- Сюда. Домой. Этот мир совсем не для меня.
- Ты не должен покидать этот мир. Этот мир (я имела в виду себя саму) нуждается в тебе! Не заставляй его оплакивать тебя!
- Но этот мир так жесток! А там хорошо! Я вернусь туда.
Обернувшись на прощание, Александр ступил на зыбучую почву могилы и быстро ушел под землю. Через секунду я стояла одна подле могильной плиты. Ночь сгустила и без того черные краски. Холод усилился.
Я проснулась в холодном поту и бессмысленно заметалась по комнате. Гудела голова, зверски хотелось пить, но я не обращала на это внимания. Мое сердце сковал смертельный ужас, и я бессмысленно залепетала.
- Вентьевский, молю тебя, сохрани ему жизнь. Покарай меня, но его сохрани! Ему совсем не место там...
Я вспомнила черную, надгробную плиту и черные розы у основания той самой плиты. Я вздрогнула.
Через несколько часов зазвонил телефон. Я тут же сняла трубку. Последние два дня я почти не вставала из-за стола, гипнотизируя взглядом трубку.
- Да?
Молчание по ту сторону трубки.
- Говорите? Радист?
- Да, - коротко ответил Вентьевский.
- Решил в очередной раз подпортить мне нервы?
- Решил позвонить. Сказать, что все кончено. Учись жить с этим.
- Жить с чем?
- Я убил его несколько минут назад. Алло! Алло!
Но я уже бросила трубку. Точнее выронила ее и та со стуком упала на стол. Вновь перед глазами встала ужасная картина. Бледный Александр, в белой одежде и со светящимися во тьме волосами обнимает могильный камень. Я вновь услышала его слова.
"Я хочу вернуться! Там хорошо, а тут так холодно!"
Краем уха я слышала крики.
- Алло! Алло!
Я не обращала внимания на Вентьевского. Тот перестал кричать, но, временами, я слышала его покашливание. Тот еще на связи.
Я взяла трубку.
- Почему ты не убил меня? Почему покарал невиновного?
Радист, казалось, замялся.
- Я..., я не хотел! - тот вздохнул.
Казалось, Радист сам не знает, что говорит. И неудивительно.
Не трудно было догадаться, почему Радист так поступил. Он похитил Александра, желая помучить меня, но убийство не входило в его планы. Скорее всего, в момент обострения болезни, Александр вывел Вентьевского из себя и тот убил его, не задумываясь о последствиях.
Меня это удивило. Мне показалось, что я расслышала в голосе Радиста нотки раскаяния и сожаления. Казалось, тот хочет сказать "извини", но сказать это не позволяет его гордость.
Какое-то время мы молчали. Никто не хотел бросать трубку. Минут семь я слушала дыхание Радиста.
- Ты опасен для общества. Почему бы тебе не лечь в клинику?
- Я не хочу превратиться в овощ под воздействием лекарств.
- Будь ты проклят, Вентьевский, - вяло проговорила я, закрывая лицо рукой, словно засыпала во время телефонного разговора.
- Боюсь, что не я, а ты проклята в данный момент, - так же тихо проговорил Радист.
- Радист...
- Да?
- Я мечтала о счастье. Почему ты отнял его у меня? Я не отнимала твоего "трона", и я не порочила твоего имени.
- Скорблю. Сожалею, - Радист бросил трубку. Я положила трубку на положенное место и разревелась.
Внутренние эмоции разрывали мою плоть. Перед глазами маячила Тасмания, тренировки, ужасное лицо Радиста и прекрасное лицо Александра в ареоле светящихся волос. Именно таким я и видела его во сне. Вспомнилась могила Александра и жуткий холод, пронизывающий плоть. Александр убит. Он лежит, истекает кровью. Его глаза закрыты, и эти глаза никогда не увидят неба. Я нашла себя на крыше пятиэтажки. Меня не волновало, что я стою посреди оживленной улицы, и меня могут заметить снизу. К тому же я вполне могу упасть на чью-нибудь несчастную голову. Не хотелось думать об этом.
Подо мной кипела жизнь. Носились дряхлые трамвайчики, мигали светофоры, исполняя свой запрограммированный танец жизни. Повинуясь ему, мимо сновали автомобили. Бродили прохожие. Никто не обращал друг на друга внимания. Какой-то водитель удобно припарковался прямо у ног перепуганной старушки. Вылив что-то белое на капот, бабушка удалилась, размахивая тросточкой.
Тут я почувствовала чье-то присутствие. Кто-то стоял метрах в десяти от меня. У призрака отсутствовала правая рука. Левую руку тот держал на правом плече, словно озяб. Мне не хотелось его видеть. Мне хотелось только одного. Я посмотрела вниз. Я узнала и, одновременно, не узнала его.
- Внизу часто ходят дети. Не травмируй их души, - сказал призрак. Это был Вентьевский. Его волосы были чисто вымыты и аккуратно зачесаны назад. Радист не мылся по полгода, и я немало удивилась, заметив, что длинные сальные волосы Радиста извиваются кольцами цвета молочного шоколада. Неужели тот все эти годы носил контактные линзы? Глаза Радиста не пугали могильной чернотой. Они были светло-карими. Лишь изуродованный нос сильно портил общее впечатление. Одет Радист в белую футболку и светлые брюки. На ногах зеленые кеды. Мне потребовалось время, чтобы узнать его.