Артур считался достойным сыном своего отца. Он со всей самоотдачей бился о государственные дела, старался не прибегать к чужой помощи, любой совет обдумывал сам, а всё из мечты юности – превзойти великого отца. Артур вырос светлым мальчиком, и это применялось к любой грани его персоны. У него были светлые, отдававшие пшеном волосы, едва касавшиеся плеч, светлая тонкая кожа, глаза, словно заключившие в себе малахитовые кольца, с изумрудной радужкой и чёрным зрачком; именно глядя в них, любящий отец решился с базой трона, и именно с его кожи взял белый цвет дворца. Одежды короля всегда выглядели опрятно; он предпочитал зелёные одеяния, украшенные росписями сочных цветов и множеством пуговиц; его стесняла собственная щуплость, он прятал её под свободными орнатами. Редко его можно было встретить без длинных рукавов, бивших в пол брюк и воротников типа стоечки. В типичном для него «мундире», король, что обучался ремеслу у легендарного революционера – изучал сводки новостей родной Евразии. Новый глава управления позволил себе передышку, и на троне развернулся к широким окнам – начинавшимся с пола и тянувшимся до потолка. Из всех пяти идеально чистых рам, только средняя – выводила на балкон. Несмотря на хорошую, тёплую погоду, окна и двери в зале были закрыты, а Артур, хоть и хотел выйти на балкон – не решался.
Тоскливую тишину прервала открывшаяся дверь; в отличие от имперских двух, в этом зале, она была одинока. Развернув трон в строну звука, Артур услышал слова вошедшего человека:
– Простите, вас желает увидеть Джаин.
Опустив глаза вниз и прикрыв ладонями нос – король, дрожащим голосом, нерешительно спросил:
– Ему, стало лучше? – распущенные волосы долженствовали вытягивать круглое лицо, но не выходило.
– Боюсь, наоборот. Он сказал, что желает проститься со своим первенцем…– отводя взгляд, тихо ответил паренёк. Его внешность не могла оставить без удивления, хотя бы потому, что его волосы, ровно свисавшие локонами – выкрашивал тёмно-синий цвет, игравший на свету голубыми переливами. Его глубокие глаза, слегка прикрытые волосами, поражали простотой и спокойствием, а унылое острое лицо – не выказывало эмоций. Вся его внешность поражала остротой, и такими же являлись его манеры. Рост этого человека немного превосходил средний; он мог бы видеть макушку стоявшего короля.
Артур, нерешительно поднимаясь с трона, нехотя зашагал к выходу. Тоска и в его взгляде и на его лице не покидали юношу до самых покоев Джаина, где он встретил отца. Первейший автономный человек до самого своего конца прожил в том доме, который возвёл собственными руками, хотя ничего ему не стоило перебраться во дворец, подобный тому, что он даровал сыну. Повстанец благородно жил, благородно бился, и благородно погибал. Он отлёживался в своей спальне, под тонким одеялом. Хоть его срок ещё не иссяк, и он не провёл под небом даже половину сотни лет, постоянные переживания, вечный недосып и тяжёлая работа – расписали его морщинами, истощили, похитили здоровый цвет кожи и волос… его организм не выдержал нагрузок. Видом своим, Джаин уподобился глубокому старцу, с жидкой бородёнкой, которую трудно было сбривать из-за глубоких складок на лице. Рядом с революционером долг его подвигам отдавали только два человека – товарищ по несчастью Герд, и заплаканная Марина, уже не самая молодая женщина. Но, несмотря на мелкие морщины, наполненные горем глаза и опухшее от слёз лицо, она по-прежнему оставалась красивой и женственной матерью.
– Я прожил долгую, хорошую жизнь, – хрипло произнёс отец, друг, любящий и любимый первый мужчина, когда к окружению присоединился сын. – Я делал всё, что было в моих силах, ради людского блага, – продолжил он, и слёзы навернулись на глаза короля, хотя он всеми силами сдерживался. – Теперь, эта ноша – всецело твоя, – замолчал великий бунтарь, глядя сыну в самые глаза. По правую руку революционера скорбно молчал Герд, молодой гладковыбритый паренёк с квадратным лицом и бесконечным запасом сомнений. По левую его руку, со стороны сердца – Марина, и каждое звучавшее слово жгло её душу всё сильней.
Артур, чьи очи покраснели и намокли, губы дрожали, а слова не покидали горло – спешно подошёл к Джаину, и присел подле него, на место, что освободил королю Герд.
– Эта ноша тяжела и опасна, а ошибаться тебе нельзя. Но я верю, что ты со всем справишься, – благословил своего наследника первейший раб, понимая всю бурю эмоций внутри него.