Глава 5
К дому Скрибенко мы подъехали в половине пятого утра, оставив Зуева дожидаться уехавших в больницы и морг наших ребят, которые должны были вернуться на квартиру, чтобы узнать новости еще до того, как мы поедем обратно, на службу. Это тоже наш закон. Все должны вернуться на место и все вместе приехать на службу. Все, кто останется в живых. За три с половиной года наша группа потеряла шесть человек. Это шестьдесят процентов личного состава. Я не знаю, были ли во время войны такие потери после самых ожесточенных сражений. По-моему, нам давно пора выдавать фронтовые сто граммов.
Да вдобавок еще и проблема с транспортом. «Воронок» мы отпустили, еще когда приехал прокурор, и нам остались всего два автомобиля. Байрамов и Дятлов уехали в больницу на нашей служебной «Волге», а свою «девятку» Звягинцев оставил Зуеву. Поэтому на квартиру Скрибенко нам пришлось отправиться вшестером, набившись в один джип. И, конечно, с нами поехала эта дамочка, от которой просто невозможно было избавиться. Но, по-моему, Михалыч и не очень хотел от нее избавляться, имея в виду, что небольшой скандальчик нам даже пригодится, чтобы гарантировать дальнейшее расследование дела.
С другой стороны, она тоже дамочка не промах. Как только Михалыч приказал собираться, сразу вскочила и первой поспешила к машине. Мы все четверо мужчин разместились на заднем сиденье. А Михалыч, который обычно сидел впереди, теперь вполне галантно уступил место этой дамочке. Хотя какая она дамочка? Скорее комиссар, в кожаной куртке и джинсах. Вернее, гибрид комиссара и современной ведущей на радио, которая говорит скороговоркой и курит больше мужиков.
Скрибенко жил в бывшем доме партийных вождей. Есть такие дома, сосредоточенные в самых лучших местах Москвы, квартиры в них давали только в ЦК или в горкомах. Скрибенко успел получить квартиру еще до того, как начал рушиться их старый мир.
Внизу сидел вахтер. Раньше здесь наверняка дежурили сотрудники милиции, а сейчас остался старичок, который даже не спросил у нас, куда мы направляемся. Четверо мужчин и одна женщина, похожая на мужчину, появившиеся здесь в столь раннее утро. Наверно, ему платили только за антураж, а охрана не входила в его обязанности. Мы оставили у автомобиля Хонинова. Он бывает нужен, когда надо произвести «активный» обыск и перепотрошить все до основания.
Нужную квартиру мы нашли быстро, но на звонки долго никто не отвечал. Мы уже хотели ломать замок, когда дверь открылась, и на пороге появилась недовольная особа неопределенного возраста. Волосы торчали в разные стороны, темно-серый халат был накинут на плечи. Она открыла дверь, даже не испугавшись наличия стольких незнакомых мужчин, грубо поинтересовалась:
– Что вам нужно?
Видимо, она еще спала и мы вытащили ее из постели. Михалыч выступил вперед:
– Это квартира Скрибенко?
– А вы не знаете, куда явились рано утром? – презрительно спросила эта особа.
– Нам нужно просто все уточнить, – не собирался уступать Михалыч, – вы его жена?
– Вы могли бы знать, что он давно в разводе. Я его сестра. В чем дело?
– Довольно много неприятного, – спокойно ответил Михалыч, – вот мое удостоверение, к вам мы приехали за помощью.
– Что случилось с братом? – прищурилась эта особа.
– Он погиб, – честно сказал Михалыч, – выпал из окна.
Женщина отшатнулась, но, судя по всему, она была мужественной женщиной. Повернувшись, она прошла в глубь квартиры, махнув нам рукой. Это была большая квартира с некогда хорошо продуманной планировкой и ультрасовременной отделкой, но сейчас квартира явно требовала ремонта. Женщина стояла у окна к нам спиной. Если она и плакала, то делала это сдержанно и беззвучно. Мы молча ждали, когда она заговорит. Наконец она повернулась к нам.
– Что вам нужно?
– Мы должны посмотреть его вещи. Его личные вещи, – честно сказал Михалыч.
– Вы хотите обыскать квартиру? – поняла женщина.
– Да, – кивнул Михалыч. – Понимаю, – ответила женщина. Она, видимо, действительно все понимала, – там его комната, – показала она. – Вы привели эту молодую особу, чтобы она обыскала и меня?
Журналистка даже поперхнулась, а мы, несмотря на трагизм ситуации, весело переглянулись, представив эту сцену.
– Нет, – быстро ответил Михалыч. – Мы только хотели бы посмотреть личные вещи вашего брата.
– Да, конечно, – вздохнула женщина, – скажите, как он погиб?
– Я сказал вам правду. Он действительно выпал из окна пятого этажа, – Михалыч глядел ей в глаза, – я был рядом и не успел ему помешать. Он умер мгновенно.
– Почему он это сделал?
– Не знаю. Меня тоже очень волнует именно этот вопрос.
– Там его комната, вы можете посмотреть все, что вам интересно. А рядом кабинет. – Она устало опустилась на стул.
– Бессонов, Петрашку, посмотрите там, – приказал Михалыч, – а мы с Никитой пройдем в кабинет.
В кабинет мы прошли вчетвером. И мы стали смотреть лежавшие на столе бумаги и записи. Нужно признать, что его сестра держалась мужественно. Она сидела в глубоком кресле молча, не произнося ни слова. Напротив сидела наша журналистка и тоже молчала.
Мы перебирали бумаги, пытаясь найти что-то, что нам поможет. Это называется легкая форма обыска. Так сказать, поверхностный осмотр. Но мы проводим его тщательно, пытаясь обнаружить какую-нибудь причину страсти хозяина квартиры к прыжкам из окна.
– Ваш брат работал в Кабинете Министров? – спрашивает Михалыч.
– Работал, – кивает женщина, – работал, – повторяет она, словно только сейчас понимая, что случилось. Но Михалыч, чутко чувствуя ситуацию, не дает ей раскиснуть.
– В каком отделе?
– В секретариате Кабинета Министров, – отвечает женщина, и Михалыч удивленно поднимает правую бровь. Это высшая степень удивления, и я уже знаю, что остаток ночи, вернее, остаток утра мы не будем спать.
– Вы не знаете, чем он там занимался?
– Работал, – пожимает плечами женщина, – он был обычным референтом. Он ведь и раньше там работал, когда еще это ведомство называлось Советом Министров.
– И тоже в секретариате?
– Нет. В отделе административных органов.
Нужно знать Михалыча, чтобы оценить его взгляд, брошенный на меня. А потом на журналистку, сидящую в кресле. Она все запоминает, и видно, что ее зрачки вращаются, как записывающие бобины магнитофона. Я все больше убеждаюсь, что подполковник специально взял ее с собой, чтобы гарантировать хороший скандал в том случае, если сегодняшнее расследование кто-нибудь попытается замять или спустить на тормозах. Я начинаю смотреть книги в шкафу. У всех партийных чиновников привычный набор книг. «Огоньковские» подписки семидесятых и восьмидесятых годов в полном объеме. Их тогда распределяли по специальным лимитам, и никто не мог получить их, кроме сотрудников райкомов и других подобных инстанций. Я достаю одну книгу. Конечно, страницы даже не открыты. Это Чехов. Признаюсь, я не большой любитель Чехова, но когда страницы даже не раскрыты, это неприятно. Словно родившийся мертвый ребенок. Эта книга могла доставить кому-то радость, сделать человека немного лучше или добрее, а вместо этого была заключена в стеклянную колбу шкафа и пылилась там до моего появления. В девяти из десяти случаев книги собирали для престижа.
Впрочем, некоторые книги раскрывались и даже активно читались. Затертый Горький. Довольно потрепанный Толстой. Все-таки молодец этот Скрибенко. У меня мама была библиотекарем, и я научился если не любить, то хотя бы ценить книги.
– А семья не жила вместе с ним? – спросил Михалыч.
– Он развелся сразу после того, как получил эту квартиру, – пояснила его сестра, – семья здесь никогда не жила. Они формально были в браке много лет, но фактически не жили вместе. Вы же знаете, тогда не разрешали разводиться ответственным сотрудникам центрального аппарата. Вот он и вынужден был не оформлять свой развод до восемьдесят седьмого года. А квартиру он получил в восемьдесят третьем.