Генсек встал и начал расхаживать по кабинету - так ему лучше думалось, да и позволяло легче справиться с эмоциями.
- Все верно - другого выхода, кроме индустриализации, у нас просто нет - подумал он. - Но прав и Тухачевский - нам нужна по-настоящему сильная Красная Армия, сильная не на словах, а на деле - иначе нас будут грабить и бить, потому что это выгодно и безопасно. И он прав и в том, что индустриализация и строительство сильной армии должны быть тесно связаны - у нас слишком мало средств, поэтому надо не просто считать каждую копейку, но и использовать деньги так, чтобы они давали наибольшую отдачу. И если идеология будет мешать делу - ее надо отодвигать в сторону и работать!
Послесловие 2.
Так уж получилось, что в тот же вечер в нелегких раздумьях на сходные темы пребывал и другой человек.
Барон Карл Густав Эмиль Маннергейм, сидя в своем кабинете, обдумывал состоявшуюся за обедом беседу с господином Свинхувудом. Несмотря на то, что гость сейчас не занимал никаких должностей, он оставался одним из самых влиятельных политиков Финляндии.
К сожалению, несмотря на то, что господин Свинхувуд числился умеренным политическим деятелем, барону так и не удалось склонить его на свою сторону. На это имелись вполне объективные причины - молодые и зрелые годы первого премьер-министра Финляндии были посвящены яростной борьбе с русификацией страны. Почтенный Пер Эвинд был последователен в своих убеждениях, платя за них немалую цену - он был уволен со своей должности ненавистным всем финнам генерал-губернатором Бобриковым, а, позже, уже будучи отцом финского парламентаризма, за отказ признать полномочия русского прокурора, провел три года в сибирской ссылке, в Нарымском крае. Так что основания ненавидеть 'русскую азиатчину' у него, бесспорно, имелись.
Очень плохо было другое - когда речь заходила о России, ненависть напрочь отключала присущие господину Свинхувуду рассудительность и практичность, его известный всем здравый смысл. Впрочем, здравый смысл изменял ему и в том случае, когда речь заходила об идее 'Великой Финляндии' - хотя, с учетом того, что Великую Финляндию предполагалось создать за счет присоединения принадлежащих России земель, эти идеи можно было считать взаимосвязанными частями единого целого.
Не то чтобы барон что-то имел против концепции 'Великой Финляндии' - равно нельзя было заподозрить его хотя бы в малейших симпатиях к большевикам; вот только в отличие от Пера Эвинда Свинхувуда, хладнокровный человек и генерал-лейтенант Русской Императорской Армии, Карл Маннергейм никогда не позволял взять эмоциям верх над разумом, коль скоро речь шла о важнейших материях - и очень хорошо знал Россию и русских.
Русские могли быть наивны и доверчивы, рыцарственны и великодушны - но Отто фон Бисмарк был тысячу раз прав, сказав: 'Русские всегда приходят за своими долгами'. Барон слишком хорошо знал русскую историю, чтобы хоть на секунду усомниться в справедливости этого высказывания. Да, предъявление векселя к оплате зачастую происходило через столетия - но это было всегда. Где нынче Казанское ханство? А Астраханское? А Крымское, позвольте осведомиться?
Хорошо, это азиаты - но стоит вспомнить аналогичные предприятия европейцев. Да, можно разгромить русскую армию на поле боя - хотя это и весьма непростое предприятие; можно и взять Москву - хотя это удавалось немногим; можно найти предателей среди русской аристократии, готовых пригласить на русский престол польского королевича - но, не затруднит ли Вас вспомнить, чем это закончилось? Не тем ли, что через полтора века с небольшим Россия вместе с Пруссией и Австрией делила Польшу - а меньше чем еще через полвека Варшава на столетие стала русским городом?
Впрочем, иногда возмездие приходило намного быстрее - в сентябре 1812 года великий корсиканец безрезультатно ждал ключей от Москвы, а в марте 1814 года русские войска брали Париж.
Одной из ключевых характеристик русского национального характера была готовность насмерть драться с иноземными завоевателями, невзирая на отношение к существующей власти. То, что революция и братоубийственная гражданская война ничуть этого не изменили, подтвердило польское вторжение в Советскую Россию. Тогда, в двадцатом году на призыв большевистского правительства встать на защиту Отечества откликнулись многие тысячи царских офицеров, доселе уклонявшихся от службы в Красной Армии (соответствует РеИ - В.Т.).
Господин Свинхувуд был просто очарован предложением британского посла, суть которого можно было выразить одной фразой: 'Финляндии предлагается принять участие в походе против красной России - и, после победы получить вознаграждение, заключающееся в изрядном куске русской территории'.
У кадрового офицера Маннергейма, холодного прагматика и чуточку циника, после беседы с господином послом возникла некоторая обеспокоенность, которую он и попытался донести до господина Свинхувуда.
Хлопоты Тихменева.
Выполнение своих новых обязанностей Сергей Алексеевич начал с визита к старому знакомцу. Бывший кондуктор царского флота внимательно выслушал гостя, покряхтел малость - и, предсказуемо согласился.
Объяснялось это просто - человеку, живущему по подложным документам, позарез требовались деньги. Понятно, что хороший монтёр прилично зарабатывал - но, случись ему бежать снова, отложенного с честных заработков никак не хватит на то, чтобы надёжно скрыться; а связываться с уголовниками старый служака категорически не хотел, не его это была стезя.
Разовый же риск, предложенный человеком, которого высаживали на черноморское побережье, в тыл к османам - моряк знал Тихменева с тех времён - был меньшим злом. Да и вообще, глядя на жизнь, бывший флотский унтер склонялся к мысли, что надо как-то извернуться, чтобы жить по-человечески - а не прятаться остаток своих дней, что его изрядно тяготило, не говоря уже о верной женушке, безропотно принимавшей все тяготы, выпавшие на долю их семьи, но, переносившая их нелегко, муж это видел. Возможностей для этого не было, да и не могло появиться, пока его жизнь катилась по накатанной колее - стало быть, нужно искать какой-то выход.
Сергей Алексеевич, распрощавшись со старым знакомым, направился в один интересный трактирчик, располагавшийся не столь далеко от Хитровки, но, безусловно, не являвшейся частью всего того, что иногда называлось 'хитрованским сообществом'. С хозяином этого заведения он познакомился в Гражданскую, более того, сумел как-то оказать ему услугу - только благодаря этому он и получил выход на элиту профессионального преступного мира России.
Конечно, в силу профессиональной деятельности и последующих приключений штабс-капитан Тихменев немало знал о реалиях преступного мира и прежней России, и нынешнего царства большевиков. Вот только действительно высококвалифицированные преступники, в отличие от находившихся на слуху налетчиков, карманников, сутенеров, предпочитали лишний раз не попадаться на глаза даже своим коллегам по криминальному миру, что им шло только на пользу.
Доверенным человеком одного из таких асов преступности, медвежатника Седого, о котором добрых двадцать лет спорили на 'малинах', то ли есть такой, то ли вранье это - ведь не может же человек четверть века ломать сейфы и ни разу не попасться полиции!; да что менты, его из людей никто не видывал! - и был хозяин этого третьеразрядного заведения, где никогда не случалось ничего плохого, кормили и поили хоть и незамысловато, но добротно.
Как специалист, Сергей Алексеевич вполне мог оценить качество конспирации Седого - хотя, на самом деле, кличка у него могла быть другая. Действительно, среди преступного мира наверняка имеются осведомители - точнее, они были раньше, есть и сейчас - а что они могут сообщить о человеке, которого подавляющее большинство профессиональных преступников и в глаза не видело? Только пересказать байки о похождениях знаменитого взломщика сейфов, по мнению разведчика, весьма напоминающие французские романы о неуловимом Рокамболе. Полезной информации из этих сказов извлечь практически невозможно.