Одиночный в башку, прикрытую шлемом, а потом очередью по самому стеллажу — получай от души, не говори, что мало!
— Всё! Всё! Убил уже, хорош стрелять!
— Да я уже перестал. Слазь, товарищ курсант!
Разбор сходки проходил в два этапа. Сначала без детей, а потом уже и перед строем.
— Жорж, честно скажу, удивил. Я своим установку давал не свирепствовать, мол подкрался и голосом сигнализировал «Убил!», а ты им не дал подкрасться. Еще и банок навешал, как немец перед окопом.
— Пусть скажут спасибо, что банки, а не гранаты понавешал. Если ты на перестрелку пришел, мины-ловушки и гранаты отменяются? Я своих учу — всегда жди подлянки от противника, а ваших, видать, не учат такому.
— Учат. Но мало учат, выходит.
— А еще что заметили, товарищ Милославский? — инструктор-ветеран спецслужб был явно недоволен результатом сходки.
— Ближний огневой контакт на слабую троечку. На скорость плохо стреляют, всё пытаются приложиться как следует. Патроны экономят, что ли.
Неприятнее всего курсантам было видеть, что их визави выглядел совсем молодым парнишкой, хотя и здоровяком. Преподавателю продуть не зазорно, но чего, постарше не нашлось? С другой стороны, у комитетчиков секретов дофига. И говорят, он не силовик, а засвеченный агент, которого убрали с поля. Короче говоря, препод их подловил. Всех. Он на разборе не сказал ни слова, полностью одобряя выступление начальника Курсов кивками головы.
— Товарищ Милославский, есть что сказать напоследок?
— Угу. Курсанты, Родина тратит на ваше обучение огромные деньги. Наш народ делает что может, чтоб вы не легли там, куда пошлют, а вернулись с победой и чувством хорошо проделанной работы. Так что все синяки ваши тут нужны, чтобы не пролилась кровь там. Учитесь военному делу настоящим образом.
— Во ты загнул, прямо как комиссар, еще и Лелина процитировал. А главное к месту, не придерешься.
— Я в Комитет из комсомола пришел.
— Вон оно чего. А я думал, из спорта. Жорж, тебе на самом деле сколько лет?
— Закрытая информация, Сергей Александрович.
— Тьфу на тебя!
— Ну серьезно, Сергей, я похож на девятнадцатилетнего?
— Нет.
— А по паспорту мне столько.
— Всё у вас во Двойке не как у людей.
Языком в КУОС трепать было не принято, никто никому ничего лишнего не рассказывал. Но по непонятной причине на следующий день моя группа уже знала о моем участии в сходке с разгромным результатом. Вечером после факультативной тренировки и коллективного посещения душа уже компания, а не группа собралась на посиделки:
— Жорж, это же правда.
— Что правда? И что есть истина?
— Вы же поняли. Правда, что вы с курсантами в сходке играли один против трех?
— Не буду отрицать.
— Я смотрел, на вас ни одного синяка от пуль нет.
— Видимо, не смогли попасть, я щуплый и вообще мелкий.
— Крут наш препод! Вы один группу из троих диверсантов уделал.
— Да чего там, они же курсанты, то есть ребята несмышленые пока. Вот их и учат. Вот против Голова я бы не вышел. В смысле вышел, но проиграл бы. Скорее всего.
— А в этот раз вы тоже запрещенными методами пользовались?
— Стоп! Это когда я пользовался запрещенными методами? Я строю свой курс обучения так, как считаю правильным и ничего себе не запрещаю в принципе.
— Не так выразился. У вас что-то было нерегламентированное, о чем не знали курсанты.
— Конечно! Презерватив в кармашке штанов и кусок шпагата. Презерватив не пригодился, поскольку я консервные банки нашел.
— Здорово! У них ни одного шанса против вас! Консервные банки — это сила! Не тяните уже.
— Привязал шпагат к банкам, протянул над полом. Когда они пошли, я слышал, по какому крылу они перемещаются. Темновато там было, я еще бечевку об подошву выпачкал.
— Гениально! А если бы банок не было?
— Так гандон на что! Я бы презики надул и также внатяжку повесил. За шпагат потянули, гандон хлопнул — привет начальству.
— А если бы гандона не было?
— Запомни, Федоров, в любом коллективе хоть один гандон, а найдется.
— Ха-ха-ха! Точно, без них никуда! У нас тоже был, ушел с курсов.
Святые люди, они уверенны, что в их коллективе ни одного нет. С такими можно воевать. Но воевать пока рано, пока у нас холодная война. И вся беда в том, что мы к ней привыкли. Бла-бла-бла, холодная война, агрессоры и милитаристы… но народ это воспринимает как пропаганду, причем неумелую. Ни ненависти к врагу, ни желания победить. Эдак скоро и в этом временном кластере пойдут шутки про «объявить Америке войну и сразу сдаться». А деды этих людей воевали с фашистами, а их отцы слушали жестокое и правильное стихотворение «Сколько раз ты увидишь немца, Столько раз ты его убей!». Такая вот странная история с литературой.